Читать книгу "День без любви - Анна Данилова"

Соланж курила в кресле, ее задумчивый вид и розовое от слез лицо вызвали в нем жалость, ему вдруг захотелось подойти к ней, взять ее лицо в свои ладони и поцеловать женщину в губы. Но он не сделал этого. Он сел в кресло напротив, достал сигарету и закурил.

– Ты любил ее, да? – спросила она, не глядя на него.

– Да. Любил.

– А что с ней случилось? Она болела?

Конечно, Соланж хотелось бы, чтобы его бывшая русская жена была некрасива, больна и чтобы на ее таком вот неприглядном фоне она сама, яркая и спелая Соланж, выглядела более соблазнительно.

– Ее убили.

Он хотел добавить: «Я убил». Но не смог. Язык не повернулся.

Он посмотрел на нее. Она опустила ресницы, опустила плечи, голову, руки. Она как-то вся сникла. Как срезанный цветок. И тогда он обратился к ней мысленно, заговорил, перебивая самого себя и глотая слова, и при этом молча пожирая ее глазами и словно спрашивая ее: ты понимаешь то, о чем я тебе сейчас говорю, ты чувствуешь меня, ты любишь меня, ты способна меня понять и простить?

Он «рассказал» ей таким образом о своей последней встрече с Ириной.

22. Шумен. Май 2007 г.

Он целовал ее так неистово, так страстно, не давая ей возможности глотнуть воздуха, что на какое-то мгновение ей показалось, что он хочет ее убить. И что так, возможно, он и убил, задушил своими поцелуями бедную Румяну. Но эта мысль сверкнула как электрический разряд и растворилась в новых, других, более приятных ощущениях. Она вдруг поняла свою сестру, поняла, почему она, любя сына, не находила в себе сил расстаться с отцом. Безусловно, от него исходила та мужественность и твердость, которых, возможно, не хватало Биртану. Его руки, его сильные объятия и бездна нерастраченной любви не могли заставить ее забыть о нем, вычеркнуть его из своей жизни как мужчину и сохранить в своей семье лишь в роли свекра.

Потеря близких людей, нависшее над их головами одиночество, страх невозможности пережить трагедию, тихий и теплый майский дождь, распустившаяся белыми густыми цветами за окном черешня, пение обезумевших от весны птиц и, наконец, пачка сигарет «Голуаз», вымазанная в крови, – все это бросило их в объятия друг друга. Женя готовила ужин на кухне, когда Джаид, пахнущий влажной землей (он искал в саду захоронение, будучи уверен в том, что Биртана убили и закопали где-нибудь под яблоней или кизилом), вошел и молча обнял ее, прижал к себе. Она поняла, что ему не хватает Ирины, что у него больше нет сил оставаться одному, что брешь, которая образовалась в его сердце, должна как-то заполниться. Он же, красивый зрелый мужчина, вошел в нее, заполнив пустоту и холод внутри ее.

Потом они ужинали, и для Жени это был ужин двух близких людей. Так много было сказано ими, пока они лежали, обнявшись, под шум дождя за окном, так много перечувствовано, что появившееся новое ощущение – обретения друг друга – заслонило собой, пусть и на время, все то печальное, болезненное, что уже граничило с отчаянием. Теперь, когда их стало двое, история с убийством Ирины и исчезновением и, возможно, убийством Биртана показалась им еще сложнее, зато появилась надежда, что общими силами они смогут распутать этот кровавый и явно криминальный узел.

На следующее утро Джаид нашел в траве, под деревьями, золотой браслет Биртана. Белая скамейка со стоявшими на ней горшками с цветами, установленная на возвышении в центре клумбы, была его онемевшими от волнения руками сдвинута, и он начал копать.

В доме было так тихо, что Женя старалась ступать неслышно. Она тоже предчувствовала что-то нехорошее, тяжелое, невосполнимое. Волновалась за Джаида. Хотела позвать его в дом, чтобы он отдохнул, выпил горячего чаю, но не посмела, внутреннее чувство подсказало ей, что ему сейчас не до чая.

А потом был кошмар. Джаид, с побелевшим лицом показавшийся на пороге – с трясущимися губами и сухими, без слез, глазами.

– Я нашел его… Биртана.

Она вызвала полицию.

А через два дня Джаид, поцеловав ее на прощание и сказав, что он непременно вернется, чтобы она его дождалась, повез тело сына в Стамбул. Он не взял ее с собой, и она сначала не знала, как к этому отнестись. Но потом смирилась и даже постаралась внушить себе мысль, что она никогда больше не увидит этого человека. Возможно, она стала для него напоминанием об этих тяжелых днях, связанных с поисками тела сына и с их общей бедой – потерей Ирины.

И все же надежда оставалась: Джаид, приехав в Стамбул, тотчас позвонил ей, сказал, что она не должна лишний раз выходить из дома, что убийство Биртана (выяснилось, что он был зарезан ножом), возможно, действительно связано со смертью Ирины. И пока убийца не найден, ей следует быть осторожной, беречь себя. Согреваемая и последующими звонками Джаида, она, чтобы убить время, приводила в порядок дом. Дожди уступили место сухой и солнечной погоде. Женя чистила ковры, мыла окна, сушила на солнце одеяла, вынесла и положила на скамейки подушки. Ее навещали Наташа, Иорданка, приходила даже Таня – она готовилась к свадьбе с Ангелом. Приходили и из полиции, осматривали место захоронения Биртана. Был также и дознаватель, занимавшийся делом об убийстве Румяны. Задавал вопросы, связанные с Ириной: в каких отношениях были женщины, что известно Жене о письме, написанном сестрой прокурору. Женя молчала, чтобы не выдавать Наташу: они договорились – никто не должен знать о том, что Румяна отдала это письмо на хранение Наташе. Практически на все вопросы Женя отвечала отрицательно: я только что приехала из Москвы, я ничего не знаю о своей сестре, это я хотела бы спросить, кто убил мою сестру. Чуть позже дознаватель пришел снова, сказал, что после Румяны осталось завещание. Оказывается, земля, на которой стоит дом Ирины Родионовой, Румяна завещала Наташе Вилковой. Вот это действительно было неожиданно. Женя сразу же, после ухода дознавателя, позвонила Наташе и вызвала ее к себе. Рассказала о завещании.

– Получается, что дом Ирина оставила мне, а земля, на которой он стоит, принадлежит вам? – говорила она ей в некоторой растерянности.

– Для меня это тоже неожиданность, – сказала Наташа. – Но по закону иностранцы не имеют права покупать землю в Болгарии. Только недвижимость. Вот и получается, что Румяна, вероятно, с подачи твоей сестры, решила подстраховаться и на всякий случай составить завещание в пользу доверенного лица.

– Но ты же тоже русская!

– Да, только я успела получить двойное гражданство. Когда я приехала сюда, законы были другие. Это сейчас все изменилось. Я думаю, что у Ирины просто не было другого выхода.

Наташа посмотрела на Женю, и взгляд ее изменился, она вдруг что-то поняла, как поняла и сама Женя, и эта догадка осенила их одновременно.

– Получается, что, отдавая письмо Румяне, она понимала, что рискует жизнью своей подруги? – спросила Женя. – Так? То есть допускала такую мысль: Николай, зная о том, что письмо прокурору находится у самой близкой подруги Ирины (а кто эта подруга, нетрудно догадаться, о том, что Ирина дружила с Румяной, было известно всем), постарается забрать его у нее… любым способом!