Читать книгу "Лето любви и смерти - Александр Аде"

Метнув на Королька мгновенный взгляд зеленоватых глаз, сестра молча удаляется на кухню.

– А теперь самая пора заводить мужской разговор, – заявляет Королек. – Альбом сам отдашь или помочь?

– Ты что, – таращится парень, – с дуба рухнул? Какой альбом?

– Не скажу, что обожаю человека, который оставил семью и подался за новыми ощущениями. Но он – мой отец. И к тому же он не слишком молод. Добром прошу: отдай, не греши.

– Ладно, тогда объясни, как я сумел альбом незаметно вынести? На мне вот – рубашка да джинсы. Послушай, если я умудрился спрятать под рубахой толстенный альбом, и при этом никто его не заметил, то мне только в цирке выступать… Конечно, обидеть художника всякий может, – зло насмешничает парень.

– Стырил альбом ты и никто другой. Филателисты взяли бы уникальные марки, а ты как художник – с картинками. Или не так?

– Ой, куда нас понесло. Да мне на эти сусальные поделки, на всяких там да винчи недовинченных да шишкиных с тремя мишками, которых только на конфетках изображать, – тьфу, начхать. Пускай ими старушки любуются да вздыхают: ах, как раньше рисовали! Гляди – разве это похоже на мишек?

Длинной худой рукой художник обводит покрытые мощными мазками полотна, на которых невозможно что-либо разобрать.

– Истинное искусство – это взлет души, безумие, экстаз. А вы молитесь на слюнявых лакировщиков, которых называете гениями. Представляю, как они вылизывали свои кастрированные картинки, высунув от усердия язык!..

– А ты и не уносил альбом, – усмехнувшись, говорит Королек. – Выбрал день, когда престарелые собиратели марок притащились к отцу обмениваться сокровищами. Естественно, при них портфели и пакеты с альбомами. То есть тара, в которой – при желании – можно запросто что-нибудь уволочь. И если пропадет отцовский альбом, ясное дело, заподозрят кого-то из этих кротких сумасшедших. Кого же еще? Ведь ты «пришел ни с чем». И, главное, «ушел без ничего».

А между тем, когда стариканы увлеклись своими игрушками и позабыли обо всем на свете, именно ты вытащил альбом и спрятал. Скорее всего, в той же комнате. Чтобы потом, когда страсти улягутся, преспокойненько утащить. Что, не так было?

– Воображение у тебя – позавидовать можно, – криво усмехается парень. – А доказательства где?.. – И осекается – в комнате появляется Лиза, неся на подносе дымящийся кофейник, сахарницу и три чашечки.

– Какой роскошный кофе, вах! – хвалит Королек сестру. – Я, конечно, не кофеман, но способен по достоинству оценить качественный продукт. Давай-ка вернемся в дом нашего с тобой родителя. Собираюсь провести небольшой следственный эксперимент. После чего сообщу, кто марки спер.

И в упор глядит на парня, читая в застывших глазах мольбу: не выдавай! Когда Лиза уходит на кухню, унося посуду, быстро спрашивает:

– Куда альбом заховал?

– За сервант, – жарким шепотом отвечает Лизин хахаль. – Мужик, тоже художник, хорошие башли за марки обещал. Ремесленник, маляр, а зашибает столько, сколько мне не снилось. Старый хрыч твой папашка. Сидит на своих альбомах, как собака на сене, а дочь почти нищая. Я ведь о Лизе думаю, мне самому ничего не надо…

Отец сгорбился у телевизора, уткнув в экран невидящий взгляд. «Теперь тебе действительно плохо, – с гадливой неприязнью и неожиданной жалостью думает Королек. – Не четырнадцать лет назад, когда оставил семью, а сейчас, при потере махоньких цветных бумажек».

– Поужинали? – спрашивает он жену отца.

– Какое там, – машет она рукой. – Разве сейчас до еды.

– Тогда идите на кухню, перекусите. А я побуду здесь. Покумекать надо.

Отца уводят. Оставшись один, Королек просовывает руку между стеной и сервантом, нашаривает и вытаскивает альбом. После чего отправляется на кухню, где застает троих, в сущности, чужих ему людей.

Поначалу он собирается подшутить над отцом: скроить кислую мину, а затем внезапно показать альбом и полюбоваться реакцией. Но передумывает.

– Пап, – он с удивлением чувствует, что дрожит горло. – Пожалуйста, не волнуйся, нашел я твою пропажу.

Отец поднимается, трясущимися руками берет альбом, судорожно ищет очки.

– Ты сам засунул его на полку между книгами, а потом забыл. Напрасно только людей подозревал.

Но отец не слушает Королька, он плачет. Потом наливает пиво в стакан, ненасытно пьет, давясь и отдуваясь. Обтирает ладонью рот.

– Все равно не понимаю, как ты обнаружил альбом.

– По методу Шерлока Холмса. В одном из рассказов он говорит так: «Я убежден, что пропавшее письмо не покидало пределы этого дома». А ему не поверили. И, как оказалось, зря. Письмо-то отыскалось… Ну, мне пора…

На улице Королек обводит взглядом небо с проклюнувшимися звездами, насупившиеся дома, в которых уже горит свет. Когда-то июльским вечером его, одиннадцатилетнего пацана, бросил отец. Но сегодня это воспоминание не вызывает в нем привычной боли.

«Может быть, отец никогда по-настоящему меня не любил, и марки ему дороже, чем сорок тысяч сыновей, но отныне я принимаю его таким, какой есть, и прощаю раз и навсегда…»

Когда Королек стаскивает перед сном рубашку, раздается пиликанье его сотового. В трубке голос сестры:

– Скажи честно, это мой украл у отца марки?

– С чего ты взяла?

– Мы уже подрались. Не жалей меня, ответь, как было на самом деле. От твоего слова наша судьба зависит.

– Повторяю для непонятливых. Отец сам засунул альбом и запамятовал. И закроем тему, сестренка.

– Спасибо, Королечек, – всхлипывая, глухо говорит Лиза. – А то мы уже разбежаться надумали.

– Ну и дураки. Лучше ответь на такой вопрос: не надоело в блуде жить? Я вам советую, ребятки: женитесь, нарожайте кучу голопузов. Отцу, небось, не терпится внучка потетешкать.

– Ты сначала со своей жизнью разберись, а уж потом другим советуй, – огрызается Лиза и прекращает разговор.

Королек кладет телефончик на прикроватную тумбочку. Вытянувшись под одеялом, Анна смотрит на него с ласковой усмешкой. Обнаженные руки закинуты за голову. Видны темные подмышки с вьющимися волосками. Он ложится рядом, целует ее, сходя с ума от желания, и пропадает, расплавляясь в горячем солнечном вихре…

Какое-то время они лежат обессиленные; потом, повернувшись на бок, Королек легонько дует в лицо Анны и улыбается, видя, как трепещут ее веки.

– Помнится, ты как-то сказала, что нынешняя супружница приворожила моего отца. Так, может, восстановить справедливость, вернуть его домой? В конце концов, почему бы ему не провести остаток дней с моей матерью?

– Извини, милый, но твоя мать… она не та женщина, что предназначена ему космосом. С ней он был так же одинок, как и сейчас. Пусть все остается по-прежнему. Он тешится своими марками. Оставь его. Не мешай.