Читать книгу "Роспись по телу - Анна Данилова"

– А ты Марину Смирнову не знаешь? – снова двинулась напролом Гел.

Юля усмехнулась. Ей не нравилось, что расследование постепенно превратилось в хаотичное метание из стороны в сторону. Стройный ход ее мыслей постоянно разбивался об эмоциональные всплески и дурь Гел.

– Гел, я думаю, Жене нужно отдохнуть. Мы и так вывалили ей на голову целую кучу неприятных новостей. Ты, наверное, забыла, по какой причине она здесь оказалась? Пожалуйста, оставь нас наедине, мне необходимо поговорить с ней…

Обиженная Гел, шурша платьем, вышла из палаты.

– Она красивая, – вслед ей произнесла Женя, и по щеке ее потекла слеза. – Честное слово, лучше бы мы родились уродинами!

– Женя, кто были те люди, которые так поступили с тобой? Ты их знаешь? Ты будешь что-то предпринимать? Писать заявление? Там, в коридоре, сидит один человек из прокуратуры. Он ждет, когда ты согласишься принять его.

– Пусть уходит, – жестко ответила Рейс. – Я ничего не буду писать. Все это бесполезно. Эти люди – правительственные чиновники. Это не бандиты, не садисты, это обыкновенные зажравшиеся мужики, которые решили, что им позволено все. И я когда-нибудь, когда почувствую в себе силы, сама отомщу им.

– Хочешь почувствовать себя героиней киношного романа? Ты не веришь в наше правосудие?

– Нет, не верю. А еще – я боюсь их. Ведь после того, как они все это со мной сделали, я могла бы сразу обратиться в милицию. Но я же не сделала этого…

– Почему?

– Да потому, что я сама частично виновата… – и она, глотая слезы, рассказала о Корнетове, не называя его имени. – Понимаешь теперь, почему я поехала с ним? Я же думала, что за мной приехали совсем по другой причине…

– Ты приходила тогда ко мне?

– Да, хотела посоветоваться, навести справки об этом Михаиле Семеновиче. Уж слишком большие деньги он мне дарил. Все в долларах. Я не привыкла к таким суммам. Не знала, как относиться к таким щедрым подаркам. Теперь-то я точно знаю, что бы ты мне посоветовала.

– И что же? – удивилась Юля.

– Как что? Не встречаться с ним.

– Не скажи. Мужчинами не стоит разбрасываться, тем более такими щедрыми… К тому же ведь мы так ничего и не узнали о Бахрахе. Что он за человек? Откуда у него деньги? Ведь формально он просто пенсионер, и все… Так что еще неизвестно, что бы я тебе ответила. Это сейчас, когда я знаю о шрамах, о том, что эти шрамы были необходимым атрибутом всех девушек, с которыми он встречался, мне становится понятным, что вы имели дело не с простым пенсионером, а, возможно, извращенцем, больным психически человеком или же мошенником, который использовал эти шрамы, как носители информации…

– Информации?

– Конечно. Ты знала Катю Уткину?

– Нет.

– Она тоже встречалась с Михаилом Семеновичем, а несколько дней тому назад ее зарезали в собственной квартире. Хотя официально она проживала в Москве, как и Гел…

– В Москве? Гел живет в Москве?

– Да. И у Гел, и у Кати Уткиной – шрамы. Похожие, но в то же время разные. Состоящие из двух символов. И судя по тому, что Гамлета убили, ты должна была замыкать эту цепочку, как я теперь понимаю, из пяти звеньев. Ведь он сказал, что ты пятая? Раз его убили, значит, замыкающая, понимаешь? Вот и получается, – Юля снова открыла блокнот, – что вас было всего пятеро. Катя Уткина, Гел, ты – это пока три звена. Значит, остается найти еще двух девушек. И я уверена, что у них тоже по конверту. А у тебя нет конверта и фотографии. Так?

– Так… – Женя ничего не понимала. Глаза ее закрывались. Она была очень утомлена такой долгой беседой.

– Извини, что мы взяли тебя штурмом… Отдыхай. Я буду навещать тебя.

И Юля, думая о своем, вышла из палаты. В коридоре к ней подбежала Гел.

– Ну что, узнала что-нибудь еще?

– Ты хочешь поприсутствовать на похоронах своего благодетеля? Может, увидишь там кого?

– Даже не знаю, – сразу поостыла Гел. – А это необходимо?

– Думаю, что нам всем это будет полезно. А вдруг ты увидишь других знакомых девушек… с биржи?

– Хорошо, я согласна. А как Москва?

– После похорон полетим в Москву. Я думаю, что тебя уже ищут в «Черной лангусте»…

Гел побледнела.

23. Поминальный ужин

На похоронах Михаила Семеновича Бахраха собралось человек тридцать. Юля Земцова, организовавшая и оплатившая похороны, а также поминки в студенческой столовой, расположенной неподалеку от улицы Ипподромной, где в одном из складских помещений располагалась маленькая макаронная фабрика, директором которой числился Бахрах, чувствовала себя героиней дешевого водевиля, разыгрывавшегося в большом и сонном провинциальном городе. Какие-то серые, невзрачные личности ошивались на кладбище в надежде попасть на бесплатный поминальный обед, кто-то толкал заупокойную речь, вспоминая «честного труженика, добропорядочного гражданина» Михаила Семеновича, проработавшего всю свою жизнь на каком-то мукомольном заводе, затем овощехранилище и где-то еще, Юля даже не запомнила. Люди, собравшиеся возле могилы Бахраха, представляли собой самый настоящий сброд. А ведь она, зная, какими деньгами ворочал Бахрах, надеялась встретить здесь сытую, номенклатурную элиту. Слушая куцые речи, она отметила про себя, что людям о покойнике-то и сказать нечего. Рядом с гробом отца стоял Дмитрий. Он был явно не в себе, и Юля подумала, что он принял с утра какие-то мощные успокоительные таблетки.

Кроме Шубина, Гел и Дмитрия, из знакомых была еще Женя Рейс, которая сама попросила взять ее на кладбище. Она жаловалась, что больничная обстановка действует ей на нервы, что ее мучает бессонница и что ей необходимо как-то развеяться.

– Женя, но кладбище – это не театр и не дискотека, – попробовала возразить ей Юля, но, поймав затравленный взгляд Рейс, поняла, что та просто-напросто боится оставаться в больнице одна, зная, что и Гел, и все (под всеми подразумевались Земцова и Шубин – те, кто мог бы защитить ее от убийцы, который охотился «за девушками Бахраха») на кладбище.

– Ты боишься оставаться одна?

– Конечно, боюсь. Я же нормальный человек.

Под конец траурной церемонии на кладбище появился еще один человек – Герман. Судя по тому, что он почти все оставшееся время жался к Дмитрию, у всех создалось впечатление, что они – друзья и что этот красивый белокурый молодой человек пришел поддержать Дмитрия и, если понадобится, оказать ему помощь. Сам же Дмитрий к присутствию Германа отнесся более чем равнодушно. Он стоял, тупо уставившись в могилу, куда опускали гроб с телом его отца, и, казалось, недоумевал, как он тут вообще очутился и какое отношение он имеет к тому, что здесь сейчас происходит.

Стало душно, все вокруг потемнело, и хлынул ливень. После жары и горячего степного ветра дождь всем принес облегчение. Он словно очистил от пошлого серого налета всю траурную церемонию, скомканную, нелепую, посвященную скорее предстоящему поминальному обеду, нежели памяти усопшего.