Читать книгу "Мне давно хотелось убить - Анна Данилова"

Кроме того, поверьте, я ее не убивал, а это значит, что мой рассказ вам не поможет, разве что я расскажу вам о Наташе… Ведь люди напридумывали о ней один бог знает чего, а она была удивительной девушкой.

В дверях возникла Лиза, уже без черной шали, а в белом спортивном легком костюме. Она толкала перед собой сервировочный столик с хромированными деталями, на котором стояли кофейник и чашки с блюдом, прикрытым салфеткой.

– Юля, сейчас Васю снова начнут пытать про Литвинец, пойдемте-ка лучше со мной на второй этаж, я покажу вам ее портрет, а заодно и поболтаем… Вы как, не против? Мишу я заперла в его комнате, он обедает.

Юля с готовностью поднялась с кресла, сожалея только о том, что кофе, оказывается, предназначался только мужчинам.

* * *

Жанна проснулась и села на постели. Она слышала какие-то ужасные крики, выстрелы…

Сон отступил, она окончательно пришла в себя и поняла, что уснула с включенным телевизором. Часы показывали половину двенадцатого. На экране уже шли титры. Очередной боевик, очередное психотропное шоу для российского молодняка.

Ей снилась Валентина. Но не живая, а мертвая, лежащая на полу в луже крови.

Деньги? Ее могли убить из-за денег? Но какая же это должна была быть сумма, чтобы из-за нее лишить жизни человека? И почему тогда не тронули деньги, лежавшие в ящике стола?

Жанна не хотела верить в убийство, тем более что в ее представлении убийство могло выглядеть как угодно, но только не таким, как это. Нигде не наблюдалось следов борьбы, а это говорило о том, что мама САМА забралась на этот сломанный табурет. Но ведь она НЕ МОГЛА в силу своего характера, своей осторожности, наконец, совершить этот безрассудный поступок. И к тому же зачем ей было мыть окно в декабре? Тем более что окно было ЧИСТОЕ.

От этой страшной сцены мысли Жанны плавно перетекли к появлению в их доме незнакомого мужчины. Кто это? Зачем он приходил? Зачем вообще к ней приходят эти непонятные люди и отравляют ей жизнь? Зечка Марина… И почему именно Марина? Ведь такое же имя было у Козич…

Она обхватила руками голову и заплакала. Ее успокаивало только то, что она находилась в квартире у Юли и что ее сейчас не видит Борис. Это он наверняка рассказал Юле про Козич. Больше некому. И рассказал скорее всего из желания помочь Жанне освободиться от невыносимого чувства вины. Ведь стоило ей тогда оставить Марину у себя, и Козич бы не убили.

Страх медленно подбирался к самому сердцу, мерзкое оцепенение охватило все тело, сковав движения. Все вокруг приобрело серовато-туманные очертания и начало расплываться… Дурнота подкатила и прохладным липким студнем задрожала где-то в горле…

Телефонный звонок заставил ее просто-таки взвиться над кроватью – нервы были напряжены до предела, и любой звук, любое движение где-то поблизости, будь то шорох сползающего со спинки кресла свитера или шелест обдуваемой из форточки обложки журнала, могли послужить причиной сильного содрогания тела. Жанна взяла трубку и поднесла ее дрожащей рукой к уху. Она хотела первой услышать голос звонившего или звонившей. Кто это: зечка Марина или тот незнакомец, который скорее всего по ошибке принес в ее квартиру деньги и оставил их на столе?

– Жанна, это ты? – услышала она знакомый и такой своевременный голос Бориса, что на глаза ее навернулись слезы облегчения.

– Да, это я. И если бы ты только знал, как мне страшно… Приезжай сюда поскорее, я так больше не могу. Мне постоянно мерещится мама, эти страшные люди, которые неизвестно что хотят от меня. Ты приедешь? Скажи, ты ко мне приедешь?

– Конечно. Я купил тебе твой любимый сыр и копченой говядины.

– Спасибо, конечно, но здесь и без того много еды…

Правда, есть совсем не хочется. Для меня сейчас важно только одно – чтобы ты был рядом. Ты себе представить не можешь, как мне страшно…

– Я еду, Жанночка… Позвоню в дверь условным звонком, чтобы ты точно знала, что это я, и не пугалась.

– А ты знаешь, как сюда добраться?

Но из трубки уже доносились короткие гудки.

Глава 7

В спальне на втором этаже на стене висел портрет девушки в красном платье в мелкую белую крапинку.

– Обратите внимание на ее улыбку… Эту девушку трудно упрекнуть в мизантропии, ведь так могут улыбаться только люди, которые любят жизнь и окружающих, я не говорю уже о мужчинах. Она прекрасно осознавала свою власть над ними и пользовалась этим как могла.

– Что вы хотите этим сказать?

– А я уже все сказала… – насмешливо ответила Лиза, усаживаясь на краешек большой кровати и жестом предлагая Юле сесть в кресло возле окна, откуда лучше всего просматривался портрет Наташи Литвинец – русоволосой красавицы с дерзкой улыбкой и смеющимися глазами. – Деньги она любила больше всего и копила их, чтобы выбраться, как она говорила, из этой ДЫРЫ. Ее могли убить из-за денег, которые она наверняка хранила дома.

– Но с чего вы взяли, что она убита? А что, если она просто уехала?

– Нет, оттуда, где она сейчас, не возвращаются…

Я чувствую, что ее уже нет в живых. Не такой она человек, чтобы исчезнуть в неизвестном направлении, оставив квартиру без присмотра и не предупредив знакомых или соседей. При всей своей неразборчивости в связях она в своих делах любила порядок. Да и в квартире у нее всегда было опрятно. Не знаю, как вы, а для меня состояние жилища человека говорит о многом. Когда человек знает, чего хочет от жизни, у него, как правило, порядок и дома – и в голове. Что касается чувств, то это уже из другой сферы, более тонкой… И это вообще не должно никого касаться.

– Вы бывали у Литвинец?

– Конечно.

– Вы дружили с ней? Что общего могло быть у вас с нею?

Разговаривая, Юля рассматривала стоящие на полке безделушки, поделки из корней деревьев, стопки книг, баночки с кремом, флаконы с духами… Рядом с кроватью на столике она увидела электроэпилятор, ей всегда хотелось иметь такую машинку, но все как-то руки не доходили…

Она обратилась в слух.

– Не знаю. Я же пишу, а она была интересным человеком, на нее было приятно посмотреть… И о чем бы мы с ней ни разговаривали, мы прекрасно понимали друг Друга.

– Когда она познакомилась с вашим другом?

– Вы имеете в виду Васю? Недавно. В августе. Я сама пригласила Наташу, хотела, чтобы Василий увидел ее.

Я была почему-то уверена, что он захочет ее написать.

Так оно и вышло…

– А вы не боялись, что Василий влюбится в нее, как влюблялись все городские мужчины?

– Он слишком разборчив для этого и брезглив…

– Брезглив? Но разве она ему не понравилась и разве мужчине не все равно, какой образ жизни ведет женщина, если его желания по отношению к ней сводятся к одному?..