Читать книгу "Крест Иоанна Кронштадтского - Юлия Алейникова"

– Значит, киднеппинг представляется тебе детскими шалостями, наркоту толкать страшнее? – не меняя тона, уточнил Никита.

– Какой еще киднеппинг? Ты че лепишь, чудило? – развязным, вызывающим тоном проговорил еще недавно лишенный воли Киселёв. А Таисия его еще жалела. Быстро он восстановился.

– Гм, не хочешь по-хорошему, – грустно понурив голову, вздохнул Никита и без всяких предупреждений без замаха влепил Киселёву звонкую затрещину. У парня голова мотнулась так, что Таисия всерьез за него испугалась – отвалится же!

– Ты чего, ты чего творишь, придурок! Больно же! – заверещал во всю мощь своих музыкальных связок Киселёв, хватаясь за ухо и поджимая под себя тоненькие ножки.

– Это для ясности и экономии нашего общего времени, – по-прежнему глядя ему в глаза, дружелюбно пояснил Никита. Потом отлепился от подлокотников, скинул с дивана наваленное там барахло и с комфортом развалился напротив Киселёва. – Рассказывай.

– Да что рассказывать-то? Что рассказывать? – обиженно тер ухо Киселёв. – Была эта баба на эфире, узнала она музон, который мы использовали. Да, нервишки сдали! – снова начал дергаться Киселёв, вспоминая свое бесславное фиаско. – А все этот козел, спонсор мой, терпелки ему не хватило. Говорил ему: не надо на Первый канал лезть, подожди, давай сперва с концертами раскрутимся или канал поскромнее выберем, – злобно, полным слез голосом говорил несостоявшийся гений. – Так нет же, ему немедленно все подавай. Некогда ему ждать, он завтра же к президенту на прием желает, награду за вклад в искусство получать!

– Он что, действительно надеялся на награду? – высунувшись из своего угла, уточнила Таисия.

– А я о чем говорю! – истерично выкрикнул Киселёв. – И че? Чем все закончилось? Скотина, еще меня же потом крайним хотел сделать, едва ноги унес. Сволочь! – с чувством произнес Киселёв и замолчал. Свесил на грудь голову и тихонько всхлипывал от душившей его давней обиды.

– А он знал, что ты чужую музыку украл? – осторожно спросила Таисия.

– А то, – ожил парнишка. – Я что, дебил так подставляться? Его идея была. Я к нему со своей музыкой пришел, а он говорит: фуфло, не прокатит. Давай у какого-нибудь малоизвестного композитора стырим и с ней раскрутимся. Только у Чайковского не бери и у этого, как его, у Страдивари, – передразнил своего бывшего покровителя Киселёв. – А мне что? Стырим так стырим. И прокатило бы, если бы на ток-шоу не поперлись. Мы ж не в консерватории выступали, так, по клубам. А-а, чего теперь, – махнул он рукой и снова загрустил.

– Это все чудесно и познавательно, а вот куда ты Семизерову дел? – вернул всех в деловое русло Никита.

– Семизерову? Журналистку эту? – удивленно поднял голову Киселёв. – Никуда я ее не девал. Подрались на шоу, психанул, конечно, от обиды, виноват. Не на этого же борова мне кидаться было? Хотя и хотелось. Охранники нас растащили, и больше я ее не видел.

– То есть ты утверждаешь, что седьмого июня ты ее не видел, с ней не говорил и где она сейчас находится, не знаешь? – пронизывая Киселёва взглядом, как рентгеном, спросил Никита.

– Понятия не имею, – уверенно ответил тот, глядя прямо в глаза визитерам.

– Мимо, – заходя в лифт, коротко подвел черту Никита.

– Жаль, – вздохнула Таисия. – А я так надеялась, и у тебя все так здорово получилось. Просто виртуозно, – с одобрением взглянула она на своего помощника. Хотя это был большой вопрос, кто кому сегодня был помощником.

– Что дальше делать будете? Какие планы? – пропустив комплимент мимо ушей, спросил Никита.

– Не знаю. Навалимся на знакомых Зои Борисовны. У нас есть ее ближайшая подруга и старый воздыхатель, – неуверенно проговорила Таисия.

– И чем они вам помогут, если, как ты говоришь, старушка во времени перенеслась? – скептически проговорил Никита.

– Мы же договорились, что эту версию в расчет брать не будем, – немного обиженно возразила Таисия. – А станем исходить из предположения, что одну из них похитили умышленно, а вторая стала случайным свидетелем и потому тоже пропала. Поскольку нам не известно, кого именно и почему хотели похитить, будем отрабатывать обеих.

– Если только их исчезновения действительно между собой связаны, – равнодушно и как-то отчужденно проговорил Никита, выходя из лифта. – Ну что, где твой скользкий друг?

– Он не скользкий, он хороший, – жертвуя благодарностью ради справедливости, возразила Таисия. – Сейчас я ему позвоню.

Никита отошел в сторонку и смотрел на небо, всем своим видом демонстрируя, что ему наплевать и на Тамерлана, и на то, где он сейчас находится. Неприятная сложилась ситуация, Таисия такой не ожидала. А самое главное – обидно было за Тамерлана, он совершенно не заслужил подобного отношения. И, вообще, Никита ведет себя глупо, по-детски. Ведь если один врач плохо запломбировал тебе зуб, ты не считаешь, что и остальные не могут лучше. Если один мастер сделал тебе неудачную стрижку, ты же не поверишь, что и остальные не справятся. Так за что на Тамерлана навешивать чужие грехи? И потом, если бы у Никиты жену увел продавец из магазина, он бы перестал продукты покупать?

– Что? – спросил, не оборачиваясь, Никита, когда Таисия закончила разговор.

– Едет, будет минут через двадцать – пробки. – Потом она подошла к нему и нерешительно спросила: – А давно от тебя жена ушла?

Никита с удивлением обернулся:

– Три месяца назад. А что?

– Так просто. А долго вы были женаты? – Ей несложно было задавать эти вопросы, в чужую жизнь Таисия совать нос любила, просто раньше ей было неинтересно слушать про Никитину жизнь, особенно про его жену, а теперь вот стало интересно.

– Четыре года, – все еще настороженно ответил Никита.

«Я-то думала, – едва не фыркнула презрительно Таисия и добавила про себя: – «Тоже мне срок, было бы из-за чего расстраиваться». Но сдержалась и вслух спросила:

– А сколько тебе лет?

– Тридцать один. А тебе? Двадцать пять? Двадцать шесть?

– Двадцать шесть, – без всякого кокетства призналась Таисия.

– Отец говорил, да я забыл, – словно оправдываясь, сознался Никита.

Надо же, он отца называет «отец», удивилась Таисия, а потом поразилась, что ее это не задевает. Действительно, что здесь такого, они вместе прожили шестнадцать лет. Больше, чем она прожила с папой. Вот тут ей стало обидно. Почему так несправедливо? Ведь он был ее отцом, а не Никиты. Нет, сейчас она снова встанет на путь детских обид, и весь прогресс, достигнутый за время их встречи, сойдет на нет. Это она отказалась от папы, она сама его отвергла. Он не хотел расставаться с ней. С мамой – да, а с ней – нет. Это она его бросила. И, возможно, ошиблась.

– Эй, ты чего задумалась? Я ляпнул что-то не то, да? – Теперь Никита выглядел не мрачным и отчужденным, а озабоченным и виноватым.

– Нет, ничего, – покачала головой Таисия, встряхиваясь и стараясь беззаботно улыбнуться. Сейчас не время и не место для самокопаний. Потом, дома. – Так что там с твоей женой?