Читать книгу "Я и мое отражение - Дениза Алистер"

— Допустим. Но после этого разговора с отцом ты собиралась действовать по его плану, да? Хотела довести меня в постели до сумасшествия, заставить потерять голову от любви, а потом милым голоском попросить финансовой поддержки? Так тебе виделись наши отношения?

Джемайма вздрогнула и отшатнулась от него.

— Я не заслужила, чтобы ты так со мной обращался!

Она была права. Энрике пожалел о жестоких словах в следующую же секунду после того, как они сорвались с его уст.

— Прости, Джемайма. Мне не следовало этого говорить.

— Да, не следовало, — подтвердила она. — Я никогда не мечтала о богатстве, Энрике. И не считала, что ты хуже твоего брата только потому, что у тебя меньше денег.

Он склонил голову.

— Знаю. Дело вовсе не в богатстве, верно? Дело в стабильности, надежности. Ты с детства мечтала о скучном, солидном и респектабельном муже.

Джемайма выпрямилась во весь свой небольшой рост.

— Нечего издеваться! В нынешней моей ситуации скучный, солидный и респектабельный муж выглядит куда заманчивее сорвиголовы, который в один прекрасный день снимет со счета все деньги, предназначенные на обучение наших детей, только потому, что ему придет в голову совершить кругосветное путешествие или еще что-нибудь столь же безумное.

Так вот какого ты обо мне мнения? О, Джейми, Джейми, как же мы дошли до этого? Когда, кто из нас совершил непоправимую ошибку? — в отчаянии подумал Энрике, но остановиться уже не мог.

— Раз так, ответь мне честно еще на один вопрос. Ты хочешь того же, что и мой отец? — Подступив к ней вплотную, он впился взглядом в ее лицо, ища ответа. — Хочешь, чтобы я вернулся, чтобы стал таким же, как Гарсия?

Джемайма побледнела, в ее глазах промелькнула боль. Она опустила голову, пряча взгляд, и спросила:

— Разве я когда-нибудь просила тебя об этом? Давала понять, что хочу именно этого?

— Нет, — признал Энрике. — Но и никогда не пыталась убедить меня в том, что тебе все равно, стану ли я богатым и преуспевающим, как мой брат, или нет.

Ему и надо было всего ничего: услышать три коротких слова: «Мне все равно». Но Джемайма молчала. По щекам ее безостановочно катились слезы, но с губ не слетело ни единого звука.

— Кажется, я уже знаю ответ, — наконец произнес Энрике и, резко повернувшись, вышел из комнаты.

11

Хлопнула дверь, в коридоре затихли шаги, а Джемайма так и стояла, полными ужаса глазами глядя вслед возлюбленному. Ее затрясло мелкой противной дрожью, зубы застучали, точно в лихорадке. Она с трудом налила себе воды из графина и выпила.

Постепенно приступ прошел, а затем вернулась и ясность мысли. Только тут Джемайму осенило, чего на самом деле хотел от нее Энрике. Простого подтверждения, что она любит и принимает его таким, какой он есть, что она не хочет, чтобы он менялся в угоду ей.

Он просил от нее так много и вместе с тем так мало: веры в него. А она даже не поняла вопроса, настолько потрясли ее предшествующие объяснению события: разговор с его отцом, страшное известие про снятые со счета деньги. Это должно было быть самое важное объяснение в ее жизни, а она все испортила!

Надо бежать за ним! Признаться, что она любит его таким, каков он есть! Ведь это была чистая правда. Джемайма полюбила Энрике Валдеса даже раньше, чем узнала его настоящее имя… Но что-то ее останавливало.

Да, она восхищалась им, уважала его, сходила по нему с ума. Но сегодня, получив очередное подтверждение тому, как шатко и ненадежно ее положение, увидела ситуацию с другой стороны. То, что она любит его, — дело ясное. Но вот хочет ли провести с ним всю жизнь? Ответа Джемайма не знала. Пока не знала.

Что, если через пятнадцать — двадцать лет она проснется и узнает примерно то же самое, что узнала сейчас? Да, на первый взгляд между тетей Бесс и Энрике мало общего. Но есть нечто, что их роднит, — одержимость. Тетя Бесс готова на все ради своей секты, Энрике — ради свободы делать то, что вздумается, и жить так, как заблагорассудится. Чертов любитель острых ощущений! Он всегда будет действовать, руководствуясь не разумом, а чувствами, а если и наделает миллион-другой ошибок, то пожмет плечами и отнесется к ним философски.

Рядом с ним ей всегда будет захватывающе интересно — но надежно ли? А ведь Джемайма с самого детства мечтала о надежности. А вовсе не о том, чтобы жить, как на качелях: то взлетать к облакам, то стремительно падать вниз.

Хватит ли у нее сил для этих взлетов и падений? Хватит ли мужества? Хватит ли любви?..

Надо определиться, раз и навсегда решить, чего же она, собственно, хочет. Сколько можно терзаться мучительной неопределенностью: с ним — или без него?

И поставленный таким простым и незамысловатым образом вопрос решился на редкость просто. Точнее, вовсе не существовало никакого вопроса.

С ним! И только с ним!

Вообще-то Энрике не собирался объясняться с отцом по поводу всего произошедшего. Но когда, проходя мимо офиса Гарсии, столкнулся с почтенным родителем нос к носу, не выдержал.

— Добрый день, отец. Нам надо поговорить.

Выражение смуглого лица Франсиско Валдеса неуловимо изменилось.

— Энрике? Не думал встретить тебя здесь.

Стоящий за спиной отца Гарсия, как всегда чуткий к настроениям брата, тут же уловил, что дело неладно.

— Пойдемте в мой кабинет, — предложил он.

— Зачем? — недоуменно поднял брови отец. — Мы же собирались сейчас в закроечный цех.

— Как хочешь, — криво улыбнулся Энрике. — Мне все равно, где закатывать скандал, здесь или в кабинете. Но на твоем месте я все же предпочел бы более уединенное место.

Отец все понял. Больше не споря, он вернулся в кабинет. Гарсия — за ним. Последним вошел, плотно притворив за собой дверь, Энрике.

Если отец в первую секунду слегка растерялся, то теперь полностью овладел собой. По губам его скользила привычная саркастическая улыбка.

— Кажется, сынок, ты собирался немного поскандалить? Ты и в детстве отличался буйным нравом. Давай начинай. Будешь кидаться на пол и молотить по нему ногами?

Эта холодно-насмешливая манера общения всегда доводила Энрике до белого каления, хотя он сам нередко прибегал к ней, когда хотел кого-либо вывести из себя. Глубоко вдохнув и сжав кулаки, он мысленно досчитал до десяти, и лишь потом вызывающе посмотрел на отца.

— Наше соглашение аннулировано.

— Что? — На сей раз ему, кажется, и впрямь удалось поколебать невозмутимость отца. Тот ожидал бурной сцены, скандала, но только не лаконичного и твердого заявления. — О чем ты говоришь?

— Ты отлично знаешь, о чем. Ты первый нарушил правила.

— Послушайте, да что тут происходит? — спросил Гарсия, переводя вопросительный взгляд с отца на брата.