Читать книгу "Небоглазка - Дэвид Алмонд"

— Янви Карр, брат мой! Ты далеко вдалеке? — спросила Небоглазка.

Он посмотрел на нее изнутри своего сна.

— Янви Карр хорошее хорошего. Сильнее сильного!

Они с Мышем сели на пол. Стали играть с Писклей.

Мама пела у меня внутри.

От стола Уилсона раздался глубокий вздох. Потом еще. Январь подошел и встал рядом с ним у окна. Я сзади коснулась его плеча. Он, не оборачиваясь, взял мою руку и притянул меня к себе.

— Эрин! — произнес он одними губами.

Мы смотрели на светлые дома, поблескивающие дороги, зеленые сады, красные крыши, птиц, порхающих и кружащихся на фоне широкого неба. Мы молча смотрели и ждали.

Она пришла, видимо, со стороны пустыря над рекой, мимо домишки с садом. Теперь ее было видно из окна, она стояла на пересечении двух улиц. На ней были голубые джинсы, черная кожаная куртка, на спине — красный рюкзак, как будто она возвращается из похода. Озиралась растерянно, пока не увидела «Белые врата». Некоторое время она смотрела на здание. Ветер трепал светлые волосы, бросал пряди в лицо. Она оглянулась туда, откуда пришла, и, похоже, собралась повернуться и пойти обратно. Но направилась вперед. Сперва нерешительно, все время осматриваясь, но потом расправила плечи, тряхнула головой так, что волосы разлетелись, и мы увидели, как поблескивают ее сережки. Зашагала быстрее, увереннее. Черный асфальт у нее под ногами блестел, как вода, и казалось, что она ступает по воде, идет через воду. Она подошла ближе, вступила в ворота, и мы разглядели ярко-красную помаду, бледное лицо с резкими морщинами, неспокойные блестящие глаза. Одежда у нее была вся в пыли. Джинсы порваны на коленке. На куртке прореха. Мы видели, какая она напуганная, какая потрепанная, но видели и то, что Январь был прав. Она была очень красивая. Она вошла в бетонный двор, увидела, что мы смотрим из окна, и снова застыла в страхе и смятении.

— Эрин! — выдохнул Ян.

— Смотрите не отрываясь! — пробормотал Уилсон Кэйрнс.

Когда она снова тронулась с места и зашла в подъезд, руки у Яна не задрожали, дыхание не участилось. Он только погрузился в глубокую-глубокую тишину. Я шагнула от окна вместе с ним. Небоглазка подняла на нас свои чудесные глаза, видевшие небо сквозь все горести мира. Она тронула Января перепончатой ладошкой, когда он проходил мимо.

И вот она стоит в вестибюле.

Как они узнали друг друга? Старые сны. Память вьюжной зимней ночи. Любовь. Смотрят, не могут глаз отвести.

— Я знал, что ты придешь, — сказал Ян.

Она закрыла лицо руками и посмотрела сквозь пальцы.

— Я тебя ждал, — прошептал он.

Я хотела отойти, но он крепко держал мою руку.

— Все в порядке. Я знаю, что ты всегда меня любила. Я всегда знал, что ты вернешься.

— Как тебя зовут?

Ян перевел дух.

— Не знаю. — И выпустил мою руку. — Скажи мне, как меня зовут.

Они двинулись через узкий вестибюль навстречу друг другу, и я отвернулась.

Я сидела с Небоглазкой, держа ее за руку. Мыш устроился рядом и играл с Писклей. Уилсон лепил из глины. Скоро к нам спустятся Фингерс, Макси и остальные. День за окном все разгорался.

— Это мама Янви Карра, — сказала Небоглазка.

— Да. Так и есть. Это мама Янви Карра.

— Красивая мама.

— Да.

Мы вздохнули и улыбнулись. Она прижалась ко мне и прошептала:

— Расскажи мне историю Янви Карра.

— Это зимняя, вьюжная история.

— Ты мне ее расскажешь?

— Да, Небоглазка. Когда-нибудь я ее тебе расскажу.

10

Когда-то давно, когда началась моя история, я была крошечным, неприметным существом, мельчайшей частицей большого широкого мира. Я была спрятана в глубокой тьме внутри моей мамы. Это было в дешевой гостинице на набережной. Мама была красивая, с сияющими зелеными глазами и рыжими волосами, плясавшими, точно пламя, вокруг ее чудесного лица. Мой папа был моряк с иностранного траулера, зашедшего в порт переждать шторм. Глядя в окно, как он уплывает к морю, мама уже чувствовала внутри себя биение моей жизни. Она поселилась со мной в домике в Сент-Габриэле. Я превратилась в рыбку-лягушку, которая плавала и трепыхалась у нее внутри. Она купила детскую кроватку в лавке Армии спасения, обклеила стены ангелами и феями и приготовила для меня рай. Мы прожили в этом раю несколько коротких лет, а потом она умерла. Это могла бы быть очень печальная повесть. Все повести могли бы быть печальными, истории моих друзей Января Карра, Мыша Галлейна, Анны Май, Уилсона Кэйрнса и всех остальных. Но только они не печальные, эти повести. Мы нашли друг друга, и наши истории смешиваются, сливаются, как воды реки. Мы крепко держимся друг за друга в вихрях и водоворотах жизни. Бывают моменты великой радости и волшебства. И нечто удивительное может ждать за каждым новым закатом, за каждым переворотом страницы. В то утро, когда я отошла от Января и вернулась в игровую, я знала, что одна история закончилась. Это история о том, как мы уплыли на плоту из «Белых врат», повстречали Небоглазку на черной Черной Грязи и привезли ее с собой. Концовка у этой истории такая: Январь живет теперь с мамой в Сент-Габриэле, его зовут Габриэль Джонс. Морин говорит нам, что мы красавцы и умницы, и старается сама в это верить. Небоглазка живет тут с нами, и мы зовем ее Анна Май. Мы постепенно рассказываем ей то немногое, что известно о ее жизни. Держа ее руку, мы рассказываем, как исчезла в море ее чудесная семья. Мы начали разбирать Дедулины книги, вычленять куски его странной истории из перечней находок в Черной Грязи, рисунков, карт и схем, которыми исписаны поля. Карандашные строчки уносят нас все дальше назад, к тем временам, когда в типографии кипела работа и гремели печатные станки, когда по реке двигались большие пароходы, а по причалу сновали люди в рабочих комбинезонах. Эта история перетекает в историю Небоглазки, которую охранник подобрал лунной ночью на Черной Грязи, а потом в историю трех незнакомцев — возможно, ангелов, возможно, чертей, но, скорее всего, что-то посередке. Как у любой истории, у нее нет настоящего конца. Она длится, она смешивается со всеми прочими историями на свете. Я рассказала вам один только наш отрывок. Вы можете мне не верить. Но все это правда.