Читать книгу "Леонид Шебаршин - Анатолий Житнухин"

Некомпетентного человека, обывателя подобные заявления способны повергнуть в ужас — ведь перед глазами встают картины всеобщего хаоса и анархии. И на этом фоне как-то кажется странным, что катастрофы в Афганистане всё же не случилось. И что за несколько лет военных действий ситуация в стране ни разу не вышла из-под контроля советской стороны. Хорошо известно, например, что противник исключительно высоко ценил боеспособность наших воинских частей и подразделений, которые несли в условиях войны минимальные потери и организованно вернулись на родину. Думается, существенный задел на будущее оставил «за речкой» и хорошо подготовленный к решению специфических задач советнический аппарат, в большинстве своём честно исполнявший свой долг, и большой отряд специалистов, поддерживавший (нередко с риском для жизни) жизнеспособность хозяйственного механизма страны, и, конечно, дипломатический корпус.

Мы не были завоевателями и не оставили после себя атмосферы ненависти, как предрекали наши недруги.

Об этом, например, свидетельствует рассказ самого Леонида Владимировича о его командировке в Герат — провинциальный центр Афганистана (состоялась эта поездка в ноябре 1989 года, через несколько месяцев после окончания войны):

«Мы уже побеседовали с генерал-губернатором Халекъяром. Провинция восстанавливается, народ работает, торгует, учится. Строится около шести тысяч личных домов. В городе, где живёт сто шестьдесят тысяч жителей, действует сто двадцать школ, и грамотность здесь выше, чем в любом другом районе Афганистана. Сунниты и шииты живут мирно, банды складывают оружие. Остаётся несколько непримиримых групп, но их дни сочтены. „У самого крупного главаря, закоренелого врага власти, Турана Исмаила, — говорит генерал-губернатор, — остался один выбор: бежать в Иран или сдаваться“…

Несколько лет назад в Герате вела ожесточённые бои Советская армия. Не оставили ли эти печальные события тяжёлого следа в сознании гератцев, как смотрят они сейчас на Север — со страхом, с ненавистью, с неприязнью?

„Ничего подобного, — в один голос утверждают собеседники, — была, конечно, война, были жертвы и разрушения, но всё это прошло. Советские войска оказывали помощь нуждающимся, давали хлеб и керосин, прикрывали от бандитов, лечили больных“… Была война — люди жили одними чувствами, кончилась война — надо забывать плохое, а без северного соседа Герату будет трудно.

Дауд-хан — предводитель крупного пуштунского вооружённого формирования. Долгие годы и воевавший с властью, и друживший с ней. Добрый друг Советской армии в последнее время её пребывания в Герате. Дауд-хан представителен, красив, как киноактёр, щеголеват, лихо сидит на его голове традиционный тюрбан племени нурзаев. И у него, человека, который бил нас и которого били мы, нет горьких воспоминаний о прошлом. С Советским Союзом надо дружить, без этого у Афганистана будущего нет».

ОДИН ДЕНЬ НАЧАЛЬНИКА РАЗВЕДКИ

В апреле 1987 года Шебаршин был назначен на должность заместителя начальника Первого главного управления, которую, как мы уже говорили, перед ним занимал вышедший на пенсию генерал-майор Я. П. Медяник.

В круг обязанностей Леонида Владимировича входило руководство деятельностью службы в странах Ближнего и Среднего Востока и Африке. Забот, как отмечал Шебаршин, значительно прибавилось. Вот когда в полной мере потребовался его большой оперативный и аналитический опыт, приобретённый в зарубежных командировках и в Центре, — ведь замначальника ПГУ полностью отвечает за состояние работы в своём регионе. А для этого он прежде всего обязан разбираться в ней в деталях. Он должен постоянно следить за развитием событий в «горячих точках», которые разбросаны по всему региону, знать всех ведущих работников в Центре и на местах, контролировать работу с наиболее интересными источниками, особенно из числа граждан США и западных стран. К этому надо добавить поддержание контактов с различными внешнеполитическими и экономическими ведомствами, а также участие в качестве эксперта в разного рода комиссиях.

Не забывал Шебаршин и о своей личной оперативной работе, о чём следует сказать особо. Не все руководители и коллеги это воспринимали как должное, но для него это было делом чести, важным этическим принципом: он был убеждён, что каждый руководящий сотрудник разведки должен лично заниматься живой оперативной работой в самом прямом смысле этого слова. Он должен встречаться с источниками (как на территории своей страны, так и за рубежом), получать информацию политического и оперативного характера, работать со связями.

Можно назвать это предубеждением, но Леонид Владимирович считал, что телефоны и бумаги привязывают руководителя к письменному столу, документ нередко становится не результатом оперативного усилия, а лишь его суррогатом, рождённым в недрах кабинетов искусственным, казённо-канцелярским способом. Бумаги подавляют людей. Они живут самостоятельной жизнью, порождают другие бумаги, а за ними исчезают человеческие лица, не видится и не ощущается то нервное напряжение, ценой которого приобретаются источники, поддерживается связь с ними, добывается информация.

Если руководитель время от времени не будет погружаться в живое оперативное дело, он рискует выродиться в канцеляриста, администратора общего профиля, которому не место в разведке.

И ещё. Заместители начальника разведки — люди в службе чрезвычайно авторитетные. Они арбитры в трениях, которые могут возникать и нередко возникают между структурными подразделениями управления, их мнение является окончательным в сложных оперативных ситуациях и кадровых вопросах. Как считал Леонид Владимирович, особенно ответственное и тонкое дело — контакт с оперативными работниками, живое участие в их судьбе, поддержка в трудную минуту. Любые усилия здесь окупятся сторицей. Доброжелательное внимание со стороны начальника стимулирует работника, помогает разрешить какие-то его сомнения, уточнить жизненные ориентиры, поддержать веру в необходимость сложного и специфического дела.

«Обиженные в службе, — писал Шебаршин, — встречаются нередко. Людям вообще трудно даётся правильная самооценка, и мы в этом отношении не исключение. Сколько раз мне приходилось убеждать своих и старых, и молодых коллег, что мнение окружающих, их оценка твоей деятельности — это единственное зеркало, в котором можно увидеть самого себя; что следует искать причины своих трудностей не в обстоятельствах и не в других людях, а в первую очередь в самом себе. Возможно, кого-то подобные беседы-проповеди утомляли, но многим людям удалось помочь добрым участием в их судьбе».

В октябре 1988 года В. А. Крючков был назначен председателем Комитета госбезопасности СССР. Более трёх месяцев разведка оставалась без начальника, и всё это время умы сотрудников, естественно, занимал вопрос: кто же будет преемником Крючкова? Задавался им конечно же и Шебаршин. И решил для себя, что в случае, если ему вдруг поступит такое предложение, ответит отказом — слишком велика ответственность, да и не было у Леонида Владимировича «желания менять ставшую привычной, освоенную работу на неизведанное, близкое к высоким сферам место».

Но всё решилось как-то быстро и неожиданным образом. Вечером 23 января 1989 года Шебаршину позвонил Крючков и предупредил, что ему надо явиться в приёмную генерального секретаря ЦК КПСС к девяти часам утра следующего дня. На этом разговор и закончился. Вот как описывает встречу с Горбачёвым сам Леонид Владимирович: