Читать книгу "Лица - Джоанна Кингсли"

Все трое уселись на пол напротив камина, поставив чашки на низенький столик. Жени заворожила быстрая, искрометная речь Мег. Согревшись, Жени почувствовала себя непринужденно, как будто оказалась среди старых друзей. В Мег угадывалась ее подруга — такая же неуемная энергия, налет озорства в разговоре, проглоченные, точно из-за нехватки воздуха, концы фраз. Но Мег была почти на полфута выше Лекс, худощавая, тогда как ее дочь явно страдала избытком веса. Волосы казались светлее, нос длиннее и красивой формы. По внешности их никто бы не принял за мать и дочь. Схожей была лишь живость характера, и Жени почувствовала, что Маргарет Вандергрифф ее очаровала, как очаровала при первой встрече Лекс.

Когда они почти уже допивали чай, вошел Филлип Вандергрифф и потребовал суровым голосом:

— Так где здесь наш джинн?

Жени поднялась и обменялась с ним рукопожатием. Она сразу же узнала отца Лекс, хотя в прошлый раз видела его лишь мельком. Округлое лицо, глаза почти без ресниц по-доброму и одобряюще смотрели из-за роговой оправы очков, почти так же, как впервые взглянул на нее Бернард.

— Вот мы и снова встретились, юная буянка, — улыбнулся он. — Сообщница дочери. Уверен, в своей хижине вы чего-нибудь да напридумываете. Хорошо еще, что бассейн закрыт и под рукой нет химической лаборатории.

— Папа! — упрекнула отца Лекс, а Жени неуверенно улыбнулась, не зная, как расценить его подтрунивание: как упрек или сказанное с одобрением.

— Заговоры дают хороший опыт, — он подмигнул дочери, но та нахмурилась и отвернулась. — Они в основе всего: бизнеса, деятельности правительства, искусства и науки — все людские предприятия зиждутся на них.

— Филлип, — Мег коротко рассмеялась. — Может быть, ты позволишь Жени распаковать чемоданы, прежде чем начнешь ее обращать в свою веру, — и повернулась к девушке. — Знаешь, Филлип у нас просто апостол. Может быть, Лекс тебе говорила, в ее отце пропал проповедник.

— Во мне? — переспросил Филлип с невинной улыбкой. — Проповедник? Да я проповедовал только собаке. Да и та сразу же засыпала, стоило мне начать.

Мег расхохоталась, Лекс тоже улыбнулась. Недоразумение, каким бы незначительным оно не казалось, было сглажено.

Их хижина располагалась примерно в семидесяти пяти ярдах от основного строения. Хотя она и была меньше, но обладала такой же атмосферой простого уюта. На первом этаже — гостиная, выполняющая функции и столовой, и кухни, на втором — две спальни, каждая со своей ванной. Все помещения, кроме ванных комнат, имели камины, и весь дом являлся образцом простоты и комфорта. Спальни под скатами крыши не были заставлены, но кровати оказались широкими — с бронзовыми основаниями и мягкими матрасами. В доме все было по делу, единственным украшением служили старые семейные фотографии и вышивки на стенах.

— Великолепно! — восхитилась Жени. — Ты даже не представляешь, какая ты счастливая.

Лекс сморщилась и уселась на Женину кровать, пока та распаковывала чемодан.

— Твоя мама похожа на тебя. Такая же простая. И очаровательная.

Лекс кивнула:

— Да. Знает, как держаться.

— Что ты хочешь сказать?

— Да ничего. Ты правильно сказала, она очаровательна, и все сходят по ней с ума. Она генератор всего: управляет домом, заботится о собственности, нанимает и увольняет, принимает большинство решений.

— А отец? — Жени развешивала вещи в простом деревянном шкафу.

— Я к нему и подхожу. Так вот: мама принимает решения, но они никогда не бывают важными — какие кусты посадить в саду, что приготовить на обед и не следует ли нанять еще одного повара. Или что-нибудь в этом роде. Все из повседневной жизни. А отец управляет фондом Вандергриффов — научными исследованиями, вопросами общественного благосостояния, множеством разных проектов. Занимается и другим, но фонд Вандергриффов его настоящее детище. Его решения влияют на мир, а ее… ну, она просто женщина у мужчины. Мамины решения не могут иметь большого значения, потому что они принимаются женщиной.

— Не понимаю, — пробормотала Жени, задвигая чемодан под кровать.

— Мама не была богатой, когда выходила замуж. Не вконец бедной — ее отец служил директором школы. Но в семье было несколько детей, а бабушка не работала, и других средств к существованию они не имели. За мужество за Вандергриффом стало основным событием ее жизни и ее карьерой. Очарование — составляющее ее работы — заставить всех ее любить: любой из людей может оказаться полезным мужу.

— Ты ужасно цинична, — поразилась Жени. — Так нехорошо говорить.

— Наверное. Забудем об этом, — Лекс внезапно потянулась к Жениной руке. — Может быть, я плохая. Но дело в том, что для них все так просто. У них тысячи друзей, их приглашают на множество вечеринок и всяких других вещей, так что они не могут пойти и на каждую десятую, а я будто вовсе незаметна или, по их, — ужасная, непривлекательная поросль, о которой никто не хочет и знать, — она взглянула на Жени, и на ее лице отразилась боль. — Пожалуйста, оставайся моей подругой. Навсегда.

Жени сжала ее руку.

— Ты словно моя сестра.

— Сестра, — повторила Лекс, горько покачала головой и встала. — Пойдем-ка вниз, разожжем огонь и выпьем пива. А ты мне расскажешь все сплетни о нашей школе.

Рождество планировали провести как семейный праздник. Это означало, что ждали Пела — брата Лекс, их бабушку по материнской линии и младшего брата Филлипа — дядю Генри, губернатора штата Нью-Джерси, с семьей и сестрой жены.

Двадцать третьего декабря в Топнотч с бабушкой приехал Пел. Роза Борден была такой же сухопарой, как и дочь, и безостановочно говорила. Овдовев пять лет назад, она все еще не привыкла жить одна и воздавала за свое одиночество необыкновенной общительностью, когда оказывалась среди людей. Ей не хватало компании, чтобы потрепаться, и на первого она накинулась на своего высокого симпатичного внука. Когда Жени встретила их впервые, бабушка цеплялась за руку Пела.

Пел возвышался над ней и над матерью тоже, несмотря на ее почти шесть футов роста. Такой же сухопарый, он обладал телом, вытянутым, словно леденец, к которому приделали руки и ноги.

Идя навстречу Жени, он споткнулся, но тут же выпрямился.

— Вот и ты, наконец. Рад познакомиться.

— И я тоже, — промямлила Жени. То как он на нее посмотрел, подсказало девушке, что ее фланелевая рубашка расстегнута на лишнюю пуговицу. Рука инстинктивно поднялась, чтобы поправить воротник.

Пел по-прежнему улыбался ей:

— Когда мне сказали, что ты из России, я представил тебя трактором. Не думал, что советские девушки могут быть такими женственными. Хоть меня и учили другому, приходится признать — Советы нас обогнали, — Жени уже знала, что он был выпускником Школы международных отношений Вудроу Вилсона в Принстоне. Ему исполнилось двадцать два года, и, кажется, он с ней заигрывал!

— Американцы, — смело отвечала она, глядя на него снизу вверх, — первыми коснутся Луны. Просто дорастут до нее, — и обрадовалась его ответному смеху.