Читать книгу "Рейтинг любви - Ирина Голицына"

– Иван Иванович, не теряйте нить моего рассказа!.. – потребовала депутатша. – Моряк Боря разжимал свои объятия ровно в пять утра и мчался на кухню, чтобы зажарить мне морского окуня или хвост трески, – сообщила она хорошо поставленным голосом. – Ровно в шесть утра я лежала припечатанная подносом, давясь от рыбного аромата, и страшно боялась, что жаренный в панировочных сухарях хвост упрется мне в шею. Боря хотел, чтобы я изображала сытую русалку. Долго изображать не удалось, Иван Иванович, через три недели нашей любви с подноса мне на грудь съехал кусок тунца, запеченный в фольге. Я получила ожог второй степени и оказалась в больнице.

Мадам Теплоэлектроцентраль, жуя, ритмично колыхала своей надолго запоминающейся прической. Доктор психологических наук Визуаль бросала на Чокчок такие острые взгляды, что если бы они материализовались, депутат давным-давно лежала бы бездыханной в море крови. Иван Иванович уже в пятый раз руками брал очередной кусок икры. Друг атташе был так сосредоточен, словно придумывал новый закон притяжения двух тел.

– Ровно год я испытывала нежные чувства к геологу Валерию, – мемуарным, монотонным голосом поведала Софья Чокчок. – Мы мечтали соединить наши судьбы, но мечтам этим не удалось осуществиться… Иван Иванович! Я дарю вам откровения своей души, не чавкайте так громко… Короче, Валерий – этот мужественный человек – по утрам пичкал меня дарами леса, тундры и степей. С криком «Завтрак в постель!» геолог появлялся на пороге комнаты, толкая перед собой столик на колесах. Чего там только не было: маринованные грибы, вяленое мясо, варенья, даже соленый папоротник Дальнего Востока орляк. С Валерием мы расстались из-за липового меда.

Желая ублажить меня, геолог как-то утром сказал: «Закрой глаза, открой рот!» Я беспрекословно подчинилась его приказу, Иван Иванович, ведь я – слабая, робкая женщина… Валерий недолго думая влил мне в рот семьсот граммов меду. Я не ожидала такого сюрприза, захлебнулась и очнулась в реанимационной палате соседней клиники…

Далее в моей судьбе были водители автолайнов – Гога и Ян, рекламный агент Козюра, директор швейной фабрики Виктор Федорович. Каждый из этих мужчин старался кормить меня в постели завтраками. Может быть, все они хотели быть голубями, думая, что я – прирожденная голубица? Ау, Иван Иванович, ответьте на мой вопрос!

Софья Чокчок нежно ткнула друга атташе по культуре посольства Испании вилкой в запястье.

– Ой! – крикнул Иван Иванович.

– Вот именно – ой! Слушайте дальше! – обрадовалась депутат из Ростовской области. – Водители Гога и Ян, агент Козюра, директор Виктор Федорович в ходе церемоний завтраков в постель залили меня все вместе взятые сметанным грибным соусом, кетчупом «Чили», глинтвейном «Лапушка», обсыпали сахарной пудрой, тертым миндалем, шоколадом, вывалили на меня скворчащие киевские котлеты и куриные окорочка. Я чувствовала себя то ромовой бабой, то кулинарным полуфабрикатом, то конфеткой «Красная Шапочка».

Софья на секунду замолчала: видно, тресковая корочка вонзилась ей между зубами и причиняет неудобство. Чокчок пыталась выковорить корочку языком.

– А замужем вы были, дорогая? – вкрадчиво спросила доктор психологических наук Визуаль. – Замужество – это проверка людей на зрелость.

– Да, да, да, Иван Иванович! – затрещала снова депутат. – Замуж я вышла по большой любви за летчика-испытателя Владимира Мурова. Встретила мужчину, который снился мне все годы. После первого же знакомства мы очень сильно потянулись друг к другу. Стали ежедневно при встречах дарить друг другу стихи, посвященные яркой пылкой любви. Он сочинял мне (хотя раньше и не писал никогда), я писала ему. О, сколько радости и счастья, Иван Иванович, мы дарили друг другу! И самое главное – муж Владимир не изображал из себя голубя, кормящего из клюва свою голубку. «Завтракам в постель пришел конец!» – мысленно ликовала я. Но брак мой окончился трагически. Не надо плакать, Иван Иванович! Или мне кажется, что вы заплакали?

Жареная икра с подноса улетучивалась с невероятной скоростью. Родриго Гонсалес прекратил свои плотоядные постанывания, перешел на уханья и плохо сдерживаемую отрыжку. Хотя его мучили симптомы сытости, он никак не мог оторваться от барселонского подарка.

– Однажды, когда мой летчик Муров был на военном задании, ранним июльским утром в нашу квартиру раздались семь длинных звонков, – продолжала нескончаемую сагу о личной жизни Софья Чокчок. – Я открыла дверь. На пороге стояли двое мужчин южной национальности в длинных белых фартуках и высоких белых колпаках. «Вай, прелесть! – закричали они одновременно. – Тебя приветствует ресторан „Мцыри“! Завтрак в постель!» Перед мужчинами я увидела громадный полированный столик красного дерева на крепких колесах, уставленный всевозможными яствами.

В глазах у меня потемнело. А вы знаете, Иван Иванович, что это значит для настоящей женщины?.. «Не пущу ни за что!» – решила я и попыталась объяснить пришельцам, что я и завтраки в постель – две вещи несовместимые. Наверное, полчаса мы толкались в дверях: я держала оборону не хуже осаждаемой неприятелем крепости, мужчины из ресторана «Мцыри» неустанно брали меня приступом, подсекая тяжелогруженной тележкой мои колени. В конце концов с проклятиями и криками «Вай! Вуй! Хулиганка!» они ушли и уволокли за собой тележку.

На этом месте мадам Теплоэлектроцентраль начала обсасывать свои жирные пальцы с такими неприличными звуками, что мужчины – Родриго и господин Селедка – инстинктивно встрепенулись. Это немедленно заметила рассказчица и, повысив голос, продолжала:

– Иван Иванович! Сейчас будет самое интересное! Не отвлекайтесь на посторонние шумы!.. Через три дня почтальон принес мне телеграмму. «Не знаю зпт как назвать тебя зпт ехидна, – писал Владимир, – находясь на боевом задании вдали от семейного гнезда я решил порадовать тебя завтраком в постель тчк ты не приняла его потому что у тебя был любовник тчк прощай навсегда тчк тчк тчк я не из тех кто узнает горькую правду последним воскл твой бывший муж истребитель».

В глазах Софья Чокчок появилась слеза. Она готова была выкатиться на хорошо намакияженную щеку депутата: все-таки память о Владимире Муромове еще тревожила душу женщины.

– А дальше, что же было дальше? – немного гнусаво, сдерживая слезу, спросила окружающих Чокчок и сама же через секунду дала исчерпывающий ответ: – Дальше я два раза выходила замуж, у меня было еще несколько возлюбленных, не буду скрывать эту подробность, Иван Иванович, я – честная женщина, и рок, проклятый рок преследовал меня: все мои мужчины хотели буквально втолкнуть в мою постель Елисейские поля.

Уже не помню, сколько раз меня обливали алкогольными и безалкогольными напитками, солили, перчили, перемазывали то маслом от печени трески, то тридцатипроцентной сметаной «Благода». Зато даже во сне помню и могу произнести, как молитву, телефон приемного отделения районной больницы – 333–44–55.

Что я получила от завтраков в постель? Поправилась на пятьдесят три килограмма, ноги мои покрылись броней целлюлита, я навсегда разлюбила растворимый кофе, кофе в зернах, кофе с молоком, кофе с лимоном, кофе с корицей и даже кофе по-турецки. От квашеной капусты я мгновенно покрываюсь аллергической сыпью. Хурма «королек» вызывает у меня тошнотворное чувство гадливости. При слове «шампанское» начинаю непроизвольно плакать. Уж кто-кто, но я-то знаю, как гнусно липнет ночная рубашка к телу, когда на нее вылили полбутылки этой проклятой шипучки, а пробка попала тебе точно между правой и левой бровью!