Читать книгу "Цап-царап, моя радость - Елена Рахманова"

– Да откуда тебе известно! Может… может, в эти выходные я ей предложу выйти за меня замуж!

– Да неужто? – Артем тоже поднялся, и молодые люди теперь стояли друг против друга, сжав кулаки и испепеляя друг друга сверкающими взглядами.

– Ага, – ответил Леха и высокомерно добавил: – Только тебя шафером, как собирался, не приглашу.

– Больно надо!..

Напряженное противостояние длилось минут пять. Потом оба, исчерпав боевой настрой, продолжали стоять набычившись только потому, что не знали, как вести себя дальше.

– Если не соврал насчет женитьбы… что ж, прими мои поздравления, – наконец произнес Артем, дернув плечом, и отступил к дивану.

– А с чего бы мне врать, – ответил Леха, не слишком, впрочем, уверенно.

Но оба вдруг поняли, что произнесенные в запальчивости слова о женитьбе были теми самыми воробьями, которые, если вылетят, то их уже не поймаешь.

– Ты же знаешь, я Светке ничего не скажу, – пробормотал Артем, давая понять приятелю, что тот может положиться на него.

Но Леха гордо отверг помощь.

– Конечно, не скажешь. Попросить Светкиной руки я и сам смогу, – ответил он. – Ну, может, не в эти выходные, конечно… – Леха перехватил ухмылку другу и добавил: – Вдруг кольца подходящего не найду!

Нет, не для этого приглашал Артем приятеля к себе домой. Не его проблемы решать собирался, а свои. Получилось же совсем наоборот.

– Пошли в кухню, – махнул он рукой. – Есть что-то хочется.

– Не то слово, – пробормотал себе под нос Леха, радостно потирая руки.

Неизвестно почему, но он ощущал себя так, будто гора свалилась с плеч. Неужели причиной тому стали слова о женитьбе, нечаянно вырвавшиеся у него в пылу спора?

* * *

Они так и не пришли ни к какому определенному выводу по поводу ухода Лины. Леха только высказал мнение, что надпись на Маришечкиной фотографии вкупе со словами самого Артема относительно того, кто изображен на снимке, весьма и весьма осложняют ситуацию. Вполне даже возможно, что девушка твердо решила порвать с Артемом отношения.

Если так, то как поступить дальше, выбирать ему: или попытаться найти Лину и вернуть ее расположение, или забыть о ее существовании…

Оставшись один, Артем попытался обратиться за помощью к Мурке. Но та вела себя как настоящая леди: верх благопристойности, крайняя сдержанность и ни намека на панибратство или желание поговорить по душам. С ним больше не дружили, его лишь терпели, предпочитая держать на расстоянии…

– Наглая помоечная тварь. Заставляет меня в моем же доме чувствовать себя виноватым, – пробормотал Артем. – И ведь что бы понимала в человеческих отношениях…

У него все валилось из рук. Он не видел вещей, находящихся у него перед носом. Безделушки на письменном столе вызывали снисходительную усмешку, как фотографии киноартистов, аккуратно сложенные в коробку из-под конфет, у замученной жизнью матери троих детей. А тут еще Мурка с ее укоризненным «дворовым фасадом».

И ведь ни разу после ухода Лины не удостоила его взглядом…

– Животное безмозглое! – крикнул он в спину Мурке, когда они ненароком встретились в прихожей и он посторонился, давая кошке пройти.

Его проигнорировали, и Артему снова стало неудобно за свое недостойное поведение.

«Нет, так дальше продолжаться не может. Они обе доведут меня до психушки. Одна – своим отсутствием, другая – присутствием, – вздыхал Артем, лежа в постели. – Выход один: выждать. Время само подскажет решение. А то можно таких дров наломать, что не обрадуешься…»

Глава 13

Эмиль Григорьевич позвонил через два дня, в пятницу, ближе к двенадцати, как, впрочем, и обещал. Лина ждала его звонка, и прежде всему потому, что страх в одночасье лишиться общества еще и этого мужчины был просто невыносим. Тогда у нее мало чего стоящего осталось бы в этой жизни. После знакомства с Таран-Бороновским, после общения с маэстро накоротке в моменты его творческого озарения прекращение с ним отношений Лина восприняла бы как очередной жизненный крах.

– Линочка, дорогуша, здравствуй, – произнес он в трубку.

– Здравствуйте, Эмиль, – ответила девушка, и взгляд ее прояснился: хоть кому-то она нужна.

– Спешу сообщить тебе приятную новость. – Сценарист мастерски выдержал паузу и продолжил: – Тот материал, ну, заявку на сценарий, что я представил на телевидение, одобрили…

– Так ведь иначе и быть не могло! – оборвала его Лина. – Там с самого начала все так интересно закручено, что невольно хочется узнать, а что же дальше.

«Вот именно, а что же дальше, – мысленно обратился Эмиль Григорьевич к своей собеседнице. – Будем надеяться, что для тебя, девочка, это не секрет».

– Тогда поработаем? – с комсомольским задором предложил он, подспудно имея в виду энтузиазм и бескорыстие молодых людей шестидесятых годов и их наивную веру в идеалы.

Как только страхи, что Эмиль Григорьевич забудет о ее существовании, прошли, Лина неожиданно ощутила апатию и душевную пустоту. Вчера она весь день загнанной лисицей металась по квартире, и в голове сами собой возникали сюжеты психологически насыщенные, с драматическими поворотами судьбы, с ярко очерченными характерами героев, в которых она хотела выплеснуть обуревающие ее эмоции. Но ближе к полуночи Лина отвергла их все один за другим. Слишком много личного было в них. Но то, что, переработанные в сценарий, они заставили бы телезрительниц не отлипать от экрана, время от времени поднося скомканные платочки к покрасневшим глазам, понимала даже она.

Однако выворачивать наизнанку свою жизнь и свою душу перед посторонними, будь их даже миллионы, Лина никогда не стала бы. Поэтому ответила на вопрос сценариста сдержанно:

– Ваша уверенность в моих силах мне льстит, Эмиль. Но, по правде говоря, я сегодня чувствую себя непригодной к творчеству. Могу и разочаровать. – Последнюю фразу Лина произнесла еле слышно, потому что действительно так думала.

– Пустяки! – воскликнул Эмиль Григорьевич. – Я знаю средство, как тебе помочь, и не одно. Уж поверь старому бумагомарателю.

Естественно, в ответ он рассчитывал на уверения, что он, Таран-Бороновский, еще мужчина хоть куда, мол, нечего на себя напраслину возводить, но не дождался. Лина в его словах услышала лишь то, что ее хотят видеть, что в ней не разочаровались. Маленькое солнышко мгновенно взошло на ее горизонте, затмевая на время черные тучи, за которыми безвозвратно скрылись мечты о счастье и, что греха таить, надежды на красивое столичное существование. Правда, это было не главным. А вот образ молодого человека, которому очень нравилось относить ее из кабинета на руках в спальню, не желал никуда исчезать, хоть тресни!

«Ну ничего. Рано или поздно все забывается», – в сотый раз за последнее время сказала себе Лина и только тут поняла, что ничто на свете не заставит ее вернуться к Артему. Понять его она еще сможет, возможно даже простить, но не более того. Со своими жизненными устоями она точно оказалась не в том месте и не в то время. Значит, винить некого. Ну, разве что роковое стечение обстоятельств…