Читать книгу "Убежденный холостяк - Данелла Хармон"

— Нет, вы останетесь.

Девушка уперлась рукой ему в грудь. Под тонкой тканью сорочки она ощутила тепло его тела, почувствовала, как бьется его сердце. Эндрю посмотрел на ее руку, однако она не убрала ее, подняла голову и отважно встретила его тяжелый взгляд.

— Из нас двоих плохо чувствуете себя вы. Поэтому здесь останетесь вы, а я пойду в другую комнату.

Эндрю долго смотрел ей в глаза, прежде чем отвернуться.

— Хорошо.

Челси с неохотой убрала руку с его груди.

— Оставить вам чай?

— Нет. Мне вообще ничего не надо оставлять, только мое плохое настроение.

— Не исключено, что ваше плохое настроение исчезнет, если вы о нем поговорите. Вы почувствуете себя лучше, если поделитесь своими проблемами.

Эндрю горько рассмеялся.

— Я — возможно, а вы нет. Поэтому оставим эту тему. Спокойной ночи, Челсиана. Доброго вам сна.

Челси молча смотрела на него, обиженная его резкостью. Эндрю повернул голову, и снова его взгляд уперся в окно. Что же он скрывает? Почему так упорно отказывается открыться ей? Челси очень хотелось помочь ему, только она не знала как.

Вздохнув, она взяла поднос с остатками ужина. Эндрю продолжал смотреть в окно, теребя одеяло. Царившая в комнате тишина буквально давила на уши. Напряжение стало невыносимым. «Что ж, отлично». Если ему нравится наслаждаться плохим настроением в одиночестве, пусть. Она не будет усложнять и без того непростую ситуацию и навязывать ему свою заботу, когда он не скрывает желания остаться одному.

«Мужчины! Они невыносимы!»

— Тогда спокойной ночи, Эндрю. Надеюсь, что к утру улучшится и ваш аппетит, и ваше настроение.

Гордо вскинув голову, Челси направилась к двери, ожидая, что он окликнет ее, смягчится, расскажет о своих проблемах. Если человек ложится спать сердитым, сон не приносит пользы. Она знала, что Эндрю нуждается в ней, хотя и не хочет признаться себе в этом. Однако он так и не окликнул ее и позволил выйти в коридор. Челси закрыла за собой дверь и прошла в другую комнату.

Она долго не могла заснуть. Лежа в чужой кровати, в чужой комнате, в чужом доме, она спрашивала себя, а не станет ли брак с этим умнейшим, темпераментным мужчиной, спавшим в соседней комнате, самым большим несчастьем в ее жизни.

Отчаянно сожалея о том, что рядом нет Пятнистого, она смотрела на окна особняка напротив, и в ее сердце все глубже проникала печаль. Как ни крути, а собаки все же лучше людей.

Глава 17

Примерно тогда же, когда Челси покинула комнату Эндрю, предоставив ему хандрить в одиночестве, Люсьен вернулся в замок Блэкхит.

Было поздно, и герцог очень устал, однако он не удивился, когда, проходя через Большой зал, услышал из библиотеки голоса братьев. Отдав шляпу и плащ лакею, он присоединился к ним.

Чарльз, одетый в штатское, сидел у камина и смотрел на огонь. Пламя отбрасывало блики на его волосы. Гарет расположился в соседнем кресле. На его лице отражалась тревога. Когда Люсьен вошел, оба подняли головы.

— Господи, где ты был? — возмущенно спросил Чарльз.

— Дорогой мой, кажется, я давно вышел из детского возраста. — Улыбнувшись, герцог за руку поздоровался с обоими. — Я знаю, Чарльз, что тебе очень нравится быть отцом, но если ты думаешь, что я с радостью заберусь к тебе под крыло, то жестоко ошибаешься.

Чарльз покраснел.

— Мы беспокоились за тебя. И за Эндрю.

— Да, а где Эндрю? — спросил Гарет, подходя к брату.

— В Лондоне скорее всего, — ответил герцог, принимая от Чарльза стакан с бренди. — Что же до меня, то я получал специальное разрешение, чтобы он мог жениться без промедления. Епископ мне кое чем обязан.

— Значит, это правда, — протянул Чарльз. — Нерисса сказала, что ты вмешиваешься в жизнь Эндрю точно так же, как когда-то вмешался в наши.

— Это было необходимо.

Чарльз прислонился к дверному косяку и встревоженно взглянул на Люсьена.

— Кажется, Эндрю не подозревает о твоем так называемом великодушии.

— Очень даже подозревает. Возможно, когда-нибудь он поблагодарит меня за него — чего, кстати, не сделал ни один из вас.

Чарльз провел рукой по волосам. Он выглядел усталым, озадаченным и разочарованным.

— Послушай, Люсьен, я ничего не понимаю. И никто из нас не понимает. Что, черт побери, на тебя нашло?

— Бес попутал, — заявил герцог, залпом выпивая свой бренди.

Чарльз побледнел и сердито уставился на брата, требуя от того честного ответа и серьезного отношения к разговору. Ему надоело, что Люсьен постоянно изображает беззаботность.

Его реакция поколебала герцога в решении скрывать правду, ничто иное не могло бы подействовать на него сильнее. Поэтому он повернулся к братьям спиной, чтобы не видеть их лиц.

— Люсьен? — позвал его Гарет.

Чарльз молчал, ожидая продолжения. Даже в штатском наряде любой распознал бы в нем хладнокровного, умеющего владеть собой офицера.

Люсьен подошел к камину и устремил взгляд в огонь.

— Чарльз, — после долгой паузы проговорил он, — с той минуты, когда ты появился на свет, тебя готовили к тому, что ты станешь герцогом, если я умру, не оставив наследника.

Он спиной почувствовал, как напряглись братья. Минуту оба хранили молчание, и наконец Чарльз поинтересовался:

— Ты пытаешься нам что-то сказать?

— Да, только не знаю как.

— Ты собрался умирать? — прямо спросил Чарльз.

— Нет. Ничего подобного, — поколебавшись, ответил герцог и подошел к окну. Он всячески избегал пристального взгляда Чарльза и обеспокоенного — Гарета. Ему не хотелось рассказывать им правду. Ведь он поклялся сохранить все в тайне. — Помните тот день, когда мы хоронили маму и папу?

— Да, — хором ответили Чарльз и Гарет.

— Так вот, в тот день я дал им клятву, что буду заботиться о вас. Обо всех вас. — Наконец герцог решился повернуться к братьям. — То, что я делаю для Эндрю, является частью этой клятвы.

— О Господи, Люсьен, мы ведь взрослые люди, — удивленно проговорил Гарет. — Нам не надо, чтобы о нас заботились.

— Клятва есть клятва, — возразил Люсьен. — К ее исполнению относится и ваше личное счастье. Вот поэтому я и хочу женить Эндрю.

Чарльз был потрясен.

— А ты уверен, что женитьба сделает его счастливым?

— Эндрю не хочет жениться, — поддержал брата Гарет. Люсьен налил себе еще бренди.

— Эндрю нужно жениться.

— Боже мой, братец, — воскликнул Гарет, — и ты еще осуждаешь Чарльза за то, что он излишне серьезно относится к своим отцовским обязанностям?