Читать книгу "Траектория чуда - Аркадий Гендер"

Но тем временем разговор как обычно, перетек на Люсины жизненные проблемы. Хотя, как ни раздражало меня всегда это ее унылое канючение под аккомпанемент Жанниных сочувственных придыханий, нельзя было не признать, что в последние годы на Люсю Зайцеву всякие беды просто посыпались градом. Пять лет назад, сразу же после рождения дочери от нее ушел муж, и Люся осталась одна тащить ребенка и больную, практически неподвижную мать. Кроме этого, у нее не шее висел еще и младший брат с какими-то психическими отклонениями. У самой Люси от всего этого тоже начались проблемы со здоровьем, — то-то она так похудела! Болела и девочка, с полгода назад умерла-таки мать. Как раз сейчас суть разговора, часть которого при всем желании абстрагироваться и думать о своих неожиданных проблемах я все-таки не мог не слышать, сводилась к тому, что после смерти матери, жившей в старом доме-колодце в лабиринте узких переулков между Бахрушина и Татарской, идущем под снос, власти отказывались предоставить Люсе, как наследнице, квартиру, которую старуха не успела получить при жизни. Свинство, конечно, но сколько бы то ни было долго слушать этот поток жалоб у меня не было ни сил, ни желания. Да и вообще была пора, — мне еще за своими пилить на дачу. Я демонстративно посмотрел на часы, Жанна вздохнула, мол, хорошо сидим, но понимаем, молодому мильёнщику надо ехать исполнять супружеский долг, кивнула Люсе, и та, затушив сигарету, позвала официанта.

Расплатились, распрощались. Времени у меня еще было навалом, и я галантно предложил развезти всех по домам. Люся, проявив фантастическую тактичность, отказалась, сославшись, что ей нужно забрать какие-то вещи с квартиры матери, а это здесь в двух шагах. Жанна взглядом поблагодарила подругу, и мы разъехались.

Почти всю дорогу к Жанне на Большую Академическую как-то молчалось. У меня не шли из головы фотографии; о чем думала Жанна, мне, конечно, было неведомо, но почему-то я был уверен, что об одном нашем коротком диалоге. Это было в самый разгар нашего романа, мы лежали в постели на недавно снятой мною для наших встреч квартире в Нагатине, остывая после только что отполыхавшей страсти, я гладил Жанну по волосам, и как-то вдруг сами собой вырвались слова, что, мол, вот здесь мы могли бы и жить. Жанна замерла на секунду, потом подняла с подушки голову и серьезно посмотрела на меня. "Очень похоже на предложение", — грустно улыбнулась она. "Так оно и есть", как в омут головой нырнул я. "Я в ванную", — вместо ответа сказала Жанна и выскользнула из моих объятий. Те несколько минут, что ее не было, я лежал, глядя в потолок, и думал о Галине и Юльке. Так или иначе, но я любил в тот момент всех трех этих женщин, правда, только что я сказал, что готов бросить двух из них ради третьей. Господи, за что послал ты мне такой разброд в душе?! Со страхом я считал секунды до возвращения Жанны. Вот сейчас она придет, и надо будет, что говорится, "отвечать за базар". Вот зашлепали по полу ее босые ноги, и я почувствовал, что не дышу. Но Жанна, закутанная в полотенце, вошла и, как ни в чем не бывало, начала разговор на совершенно другую тему. Мне захотелось закричать: "Жанна, милая, ты о чем? Ведь я только что сказал тебе такое!" Но не закричал, а только перевел дыхание, и поддержал разговор. Почему-то сейчас я был уверен, что Жанна думает именно об этом эпизоде. И, возможно, жалеет, что не сказала «да». Так вот и домолчали почти до самого ее дома. И, только подъезжая, я начал разговор.

— Жан, послушай, — начал издалека я, и понял, что почему-то очень стесняюсь сказать то, что хотел. — Вроде, насчет деньжат у меня теперь получше будет, чем раньше, поэтому ты скажи, сколько тебе надо, чтобы закончить ремонт-то этот ваш — десять тысяч, двадцать, больше — я дам без проблем, ладно?

Уф, сказал таки! Речь шла о квартире, которую Роман, с которым мы тогда работали вместе, купил в кризисном 98-м, втихаря уведя из общего бизнеса почти сто тысяч долларов. Сделал он это, подведя фирму вроде как под штрафные санкции, а на самом деле, договорившись с якобы оштрафовавшим нас заказчиком, просто обналичил деньги. Узнав-таки про квартиру, я заподозрил неладное, но Роман все горячо отрицал. Я уже готов был поверить, что ошибся, но тот самый мой «контакт» сдал мне информацию о том, что Роман договорился непосредственно с его начальником. Мы расстались. Но Бог, как известно, шельму метит, и хоромы не пошли Роману впрок. Оставшись один, он поделал глупостей, и у него начались проблемы, да такие, что какое-то время он вынужден был натурально скрываться. А что до квартиры, то все это время она так и стояла в голых стенах. Только с полгода назад Роман начал копошиться с ремонтом. Правда, до новоселья еще было, как я точно знал от Жанны, как ползком вдоль Китайской стены, а все это время они жили то на одной, то на другой съемной квартире, как та клетушка в хрущебе на Большой Академической, куда я сейчас Жанну и вез.

Жанна долго не отвечала, потом, наконец, сказала:

— Спасибо тебе, Глебушка, но — не надо. В нашем с тобой, как ты сам говорил, в высшей степени сомнительном с морально-этической точки зрения романе одно то и хорошо, что все было бескорыстно. По-моему, тебе было хорошо со мной; мне, поверь, тоже. Не будем все марать деньгами. Не обижайся, но мы уж сам как-нибудь. Наверное, это мой крест, и мне тащить его до конца.

Я вздохнул, покивал головой. Жанна все сказала правильно, даже патетика про крест не прозвучала наигрышем. Что ж: лучшее решение — это принятое решение.

Приехали. Как всегда, из предосторожности я остановил машину, не доезжая пару домов до Жанниного. "Я побегу?" — как-то беззащитно спросила она меня. Я кивнул: «Беги». Неожиданно на стекло машины брызнули капли дождя, как будто небо заплакало в унисон грусти, повисшей в салоне. "Позвонишь?" — спросила Жанна. Раньше она говорила: "Созвонимся?" Я улыбнулся в ответ: "Конечно!". И понял, что сказал: «Нет». Я смотрел, как Жанна бежит к дому под набиравшим силу дождем, и думал, что вот убегает большой-большой кусок моей жизни, гораздо больший по значимости для всего моего существования, чем тот год, что мы были вместе, по сравнению с отмерянным мне сроком земным…

* * *

Я ехал по практически пустой и унылой в это время, темно-серой от накрапывающего дождя Дмитровке, и мысль о фотографиях и о проистекающей из них угрозе терзала меня еще одним, новым аспектом. Я думал, какую роль во всем этом играла Таша. Эта мысль засела у меня в голове сразу же после того, как я расстался с Жанной, и двинулся в сторону дачи. От этой мысли сразу же сжалось сердце, да так и не отпускало с той поры. Конечно, был шанс, что Таша, так сказать, не в курсе, но при здравом размышлении выходило, что вряд ли. В высшей степени маловероятно, что аппаратуру установили без ее ведома. Да что же это за напасть-то такая, — как ни попадись баба по душе, так то чужая жена, а то и не совсем баба, да еще и шпиёнка, блин! "А вдруг?" — все же теплилась надежда. Да что это я? Надо просто взять, и позвонить! "Абонент не отвечает или временно недоступен…", — забубнила в ответ проклятая ЭмТэЭс. Ах, да, ведь Таша говорила, что вечером будет где-то, где нет приема. Я посмотрел внимательно на клавиатуру своего «Сименса», дождался зачем-то, пока она погаснет, и неожиданно для себя самого набрал намертво въевшийся мне в память номер неведомого компьютерного шантажиста. Да, выяснить все прямо сейчас, расставить все точки над «Ё», как подобает мужчине, посмотреть с открытым забралом угрозе в лицо! Кто вы такие, и какого хрена вам от меня надо?! "Абонент в сети не зарегистрирован", — выдала мне гнусавым голосом другую мульку система. Так, обложили, гады. Дескать, сказано тебе — завтра, значит, завтра, и — точка! Я со злости швырнул бедный «Сименс» на пассажирское сиденье так, что он подпрыгнул и провалился между сидухой и дверью. А, чтоб вас всех!