Читать книгу "Миссис По - Линн Каллен"

Я настояла на том, чтоб он остался с женой, позволив извозчику проводить меня до дверей, и как раз вошла в переднюю, когда экипаж выехал на проезжую часть и укатил в бряцанье упряжи.

Элиза меня не дождалась, однако оставила на столике в передней масляную лампу с прикрученным фитильком и записку:

«ТЫ ДОЛЖНА БУДЕШЬ ОБО ВСЕМ РАССКАЗАТЬ МНЕ УТРОМ!»

Слишком возбужденная для того, чтоб улечься спать, я ушла с лампой за стол в цокольной гостиной и со вздохом положила перед собой лист писчей бумаги и перо.

Я смотрела на бумагу так, словно собиралась пробудить к жизни какой-нибудь сюжет. Но магия творчества оставила меня. Принудить же без нее свое воображение к работе я умела не лучше, чем, к примеру, вызвать родовые схватки во время рождения моих дочерей. Как и роды, творчество приходит в свое время, не поддаваясь контролю. Неспособное к продуктивным мыслям, мое сознание устремилось в вовсе не желательном направлении – к мистеру По.

Я опустила голову на руки…

…и очнулась от стука в окно.

Я застыла. Может быть, мне почудилось?

Стук повторился. Я быстро задула лампу, чтоб меня не было видно снаружи. Кто бы это мог быть в такой час? С бешено колотящимся сердцем я подкралась к окну.

На крыльце, потирая руки, словно чтобы согреть их, стоял мистер По.

Я подалась назад. Я что, грежу? Неужели я силой своего желания наколдовала его приход? Я скептически рассмеялась.

Трепеща, я подошла к двери и, затаив дыхание, открыла ее.

Он тихо стоял тут с тех пор, как наемный экипаж с грохотом умчался по улице. Он поднял руку с моим ридикюлем:

– Вы это оставили.

– Я забыла его.

– Так ли это? Или это я намеревался вернуться?

Мы взирали друг на друга в лунном свете. На его лице читались страдание, ярость и решимость. Я отвела взгляд. Когда я снова посмотрела на него, он притянул меня к себе. Он смотрел на меня так, будто желал уничтожить, а потом со стоном приник к моим губам.

14

Мистер Бартлетт поставил свою чашку с кофе.

– А вот и она, наша Спящая красавица.

Я вошла в комнату и уселась за стол, на котором был накрыт завтрак.

– Простите за опоздание.

– Мэри повела детей в парк, – сказала Элиза, опуская вилку. – Сегодня такое чудесное утро. Надеюсь, ты не возражаешь, что я отпустила твоих девочек.

– Нет, я рада, что они погуляют, спасибо тебе. Мне нужно было раньше встать.

Истина состояла в том, что я, взбудораженная прикосновениями мистера По, не могла спать. До самого рассвета я так и не задремала, а потом томилась в плену грез, ярких и бурных, как под воздействием опия. Когда я очнулась, эти грезы развеялись, и мое сознание захлестнуло предчувствие. Я осознала, что моя жизнь чудесно, болезненно, навсегда изменилась.

– Как спектакль? – равнодушно спросил мистер Бартлетт. Светлокожий и белокурый, он был бы красив, если бы его лоб не был столь высок, губы столь тонки, а быстрый ум столь склонен к категоричным суждениям. Но он был именно таков, поэтому его высокий лоб и чуть золотистая кожа вызывали у меня ассоциации с утенком, а он, я уверена, отнюдь не старался культивировать такой образ.

Элиза нахмурилась, поглядев на мужа.

– На самом деле, Фанни, он хотел спросить, как тебе показался мистер По.

Волоски на моих руках вздыбились. Неужели они видели прошлой ночью нас с мистером По?

– И По, и спектакль были достаточно приятны. – В этот миг Марта внесла кофе, и я по многим причинам почувствовала к ней благодарность.

– По – и вдруг приятный? – покачал головой мистер Бартлетт. – Я, должно быть, что-то упускаю. Никак не могу понять, почему столько женщин им очаровано.

– Ты понял бы, будь ты женщиной, – сказала Элиза. – Он такой красивый и загадочный. Чем более замкнуто он держится, тем больше дам от него без ума.

Она попыталась поймать мой взгляд, но я не могла на нее смотреть. Мое сознание полнилось воспоминаниями об ощущении тела мистера По, когда он прижал меня к себе, о его душераздирающем стоне, о легком запахе кожи и мыла, который испускала его плоть, когда он приподнял мое лицо, чтобы еще раз поцеловать.

Мистер Бартлетт долил в кофе сливок.

– Я думал, у женщин больше здравого смысла. Любому студенту-френологу ясно, что он – человек опасный.

– Нам обязательно нужно сейчас об этом говорить? – сказала Элиза. – Фанни еще не позавтракала.

Я продолжала смотреть на Марту, наполнявшую мою чашку, но внутренним взором видела мгновение, когда оторвалась от губ мистера По. Преисполненные восхищением друг от друга, оба мы ощущали тогда, как из самых недр наших душ изливается радость. При расставании мы не обменялись ни словом: в словах просто не было нужды.

– И вам, и Элизе стоило бы держаться от него подальше нынче вечером у мисс Линч, – сказал мистер Бартлетт.

Я принудила себя вернуться в реальный мир.

– Простите?

– Все это написано на его черепе. Эти выступы по бокам лобной кости, чуть выше висков… вы, конечно же, обратили на них внимание? Они довольно приметные.

Элиза вздохнула:

– О! Расселл…

– И о чем, по-вашему, они говорят? – спросила я.

– Спасибо, что приняли меня всерьез, а то моя собственная жена не желает ничего слышать. – Мистер Бартлетт опустошил свою чашку и со звоном опустил ее на блюдце. – Расположенные таким образом, эти шишки выдают весьма противоречивую натуру наиболее беспокойного и возбудимого склада.

Элиза изобразила на лице адресованную мне извиняющуюся гримаску.

– Мы должны поговорить об этом, – сказал мистер Бартлетт. – Мы не были бы вам добрыми друзьями, если бы этого не сделали. Как вам известно, френология – общепризнанная наука. По и сам соглашается с этим в нескольких своих рассказах. От этих его лобных костей содрогнется любой студент-френолог. Интересно, этот человек когда-нибудь смотрится в зеркало? Если он знаком с френологией, ему вряд ли нравится собственное отражение.

– Может быть, ты преувеличиваешь? – спросила Элиза.

Мистер Бартлетт положил на стол свою салфетку.

– Нисколько. Если учесть и изрядную нравственную непоследовательность, на которую указывают эти выпуклости на лбу, и недюжинный интеллект, признаком которого является необыкновенная высота и ширина лба, мы получим на самом деле опасного индивида.

Мой взгляд переместился на высокий лоб самого мистера Бартлетта и его желтоватые виски. Поймав мой взгляд, он твердо сказал:

– Все дело в расположении этих выпуклостей.

Элиза сдержала улыбку, а мистер Бартлетт еще сильнее нахмурился и продолжил: