Читать книгу "Сокровища чистого разума - Вадим Панов"

– Ты тоже думаешь обо мне не так, как я заслуживаю, – парировала Агафрена. – Я не дура.

– Никогда бы не женился на дуре.

– У тебя был выбор…

Лицо губернатора дёрнулось, на мгновение его скривила молния бешенства, но уже в следующий миг Мритский вернул себе и самообладание, и манеры.

– Мне нравится выбор, который я сделал. – И кивнул замолчавшему инженеру: – Прошу, дружище, продолжай.

– На каждом цеппеле установлен круг из уловителей, которые одновременно являются и преобразователями, – медленно произнёс Холь, вновь поглаживая устройство по металлическому кожуху. – Здесь их триста шестьдесят, с шагом в один градус. На втором рундере – сто восемьдесят.

– Почему такая разница?

– Часть эксперимента, – объяснил Алоиз. – Проверяем, сколько уловителей достаточно для полноценной работы устройства.

– Каков критерий?

– Наполнение Накопителя. – Инженер повернулся и устремил взгляд на огромное устройство, которое монтировали в центре «бублика» рабочие. – По моим расчётам, аккумулированной в нём энергии хватит, чтобы питать Мритск в течение нескольких дней.

– Вы наполните Накопитель за минуту? – удивилась Агафрена.

– Мы планируем наполнить Накопитель за минуту, – уточнил Алоиз. – Предварительные выкладки показывают, что теоретически это возможно.

– А стоимость полученной энергии будет равна стоимости одного межзвёздного перехода, – добавил Мритский. – Можно сказать, даром.

– Для тебя это важно…

– Это для всех важно, дорогая. Мы не только попадём в учебники истории и крупно заработаем, но и придадим новый, очень мощный импульс развитию Герметикона. Многие молодые планеты испытывают серьёзный энергетический голод, который мешает им нормально развиваться, и наше открытие им здорово поможет.

– Только не говори, что тебе есть дело до «молодых» планет, – поморщилась Агафрена.

– Мне на них плевать, – не стал скрывать губернатор. – Но моё к ним отношение не отменяет того факта, что я прав: наша установка станет для них огромным подспорьем.

Оспаривать подобное утверждение женщина не стала. Качнула головой, показывая, что услышала и, наверное, согласна, перевела взгляд на огромный Накопитель, тихонько вздохнула – это наилучшим образом подчеркнуло её отношение к происходящему, – после чего спросила:

– На втором рундере монтируется такой же Накопитель?

– Абсолютно другой, – мгновенно ответил Холь. – На втором рундере мы применили принципиально иную систему преобразования и передачи энергии.

– Почему?

– Потому что мы экспериментируем, – развёл руками инженер. – Потому что мы впервые собираемся «щупать» энергетическое поле перехода, и я не случайно употребил этот оборот: мы именно щупаем, как слепые…

* * *

– Прости за прегрешения, свершенные и помысленные, за недостаточное рвение и недостаточную веру. Прости, если мысли мои не были чисты… – Саймон Фил молился в спальне гостиничного номера. Молился, как того требовал канон, в полутьме: дверь закрыта, лампы погашены, плотные шторы тщательно задернуты, и в свете единственной свечи – освящённого в храме огарка – едва угадываются очертания закреплённого на стене Символа. – Прости, если не был суров к врагам Твоим так, как того они заслуживали. Прости, ибо я только стремлюсь к Истине. Прости…

Еженедельный «Покаянный гимн» считался одним из главнейших обращений к Создателю, и ни один правоверный чирит не смел его пропустить. Гимн требовал подробно вспомнить прошедшие семь дней, тщательно обдумать свои действия, отыскать в них ошибки или проявленную слабость, признать их, раскаяться и преисполниться решимости и воли. Гимн учил быть правильным чиритом.

– Слово Твоё – есть моя жизнь. Служение Тебе – есть моя жизнь. Милость Твоя – есть моя надежда. Твёрдость моя – во славу Твою. Ты укрепляешь и указуешь. Без Тебя меня нет. Слава Тебе. Слава…

Стоящий на коленях Фил униженно подполз к стене и поцеловал пол в том месте, над которым висел Символ. Именно так следовало завершать «Покаянный гимн» – распластавшись в пыли, наглядно демонстрируя Ему покорность, умоляя не гневаться, а если гневаться, то не сильно.

Признавая себя ничем.

Бог есть добро.

В этом постулате суть олгеменов, душа олгеменов, сила олгеменов и их слабость. В этом постулате определяется их взгляд на людей и самих себя. В этом постулате – идея того мира, когда быть человеком означало быть олгеменом. Когда малочисленные и немного растерянные общины проходили через Вечные Дыры и начинали обустраивать свои новые миры. Когда ценился каждый человек, и все понимали, что без взаимной поддержки не выжить.

И тогда Бог сказал, что он есть добро.

И того, кто творит добро, Бог оделяет улыбкой. Незримой, но тёплой. И печалится над теми, кто по глупости или недомыслию сеет среди людей семена раздора. Не наказывает, но печалится, ибо Создатель совершенен и в нём нет места злу. Бог любит всех и прощает устыдившихся неправедных дел своих. И потому нельзя поднимать имя Бога на знамёнах войны, ибо нет в ней добра, а лишь его противоположность.

Бог есть добро.

Именно эта мысль красной нитью проходит через священные книги олгеменов, и именно эта мысль подверглась наибольшим сомнениям в Эпоху Белого Мора, в те страшные годы, которые унесли больше половины человечества. Если Бог – добро, то как он допустил подобный ужас? Почему не уберёг? Почему лишь Добрая Дочь Его пришла на помощь? Мы провинились?

ДА!

Именно такой ответ дали священники Галаны.

Создатель скорее строг, чем добр, и есть в Его сердце место гневу, который люди навлекают на себя творимым злом. Благодать вечная откроется лишь просветлённым, чиритам, остальных ожидает страшная Белая Свигла, где безжалостные демоны станут вечно пытать недостойных.

Именно в этом заключался главный итог ревизии чиритами священных книг Олгеменизма и священного образа: они допустили в канон понятие «божьего гнева» – совершенно невозможное для ортодоксов, допустили, что «правду божью» можно устанавливать силой, а правда – на стороне чиритов всегда, этот постулат сомнению не подвергался.

Они допустили и приняли, что Бог способен одобрить убийство.

«Творите добро»?

Ха! И даже так: ХА! «Творите добро». Что может быть глупее? Что может быть бесперспективнее в нашем жестоком мире? И почему Бог призывает к добру, а не требует делать так, как он велит? Бог слаб? Но он – Создатель и Верховный Судия. Он вершит Вселенную. Кто мы перед ним, как не пыль? Идеи олгеменов глупы, потому что они так и не познали истину:

Бога нужно бояться!

И любовь его можно заслужить лишь послушанием и…

Бог любит сильных. Смелых. Жестоких. Упрямых и твёрдых. Потому что выигрывает тот, кто не позволяет себе сомневаться, а победа есть единственное доказательство Божьего благоволения. То есть любовь Бога можно заслужить силой, без которой глупо говорить о победе.