Читать книгу "Грезы Маруфа-башмачника - Шахразада"

Алмас густо покраснела. Никто и никогда не говорил ей таких слов. Ни мать, даже тогда, когда была настроена миролюбиво и спокойно, ни муж, к которому хорошее настроение приходило лишь тогда, когда восхищались его обильными знаниями.

— Не красней, Алмас. Я не льщу тебе, я лишь называю вещи своими именами. Ибо душа каждого человека прекрасна и может вызвать истинное восхищение, пусть даже кажется, что он слаб или невежественен, труслив или обидчив. Надо лишь найти нечто прекрасное в любом из людей. А для этого не надо быть колдуньей или знахаркой, надо просто слушать человека и слышать его…

— О да, уважаемая. Многие слушают друг друга. Но как же мало тех, кто слышит собеседника…

— Воистину это так. Но мы отвлеклись, уважаемая ханым. Скажи мне, беспокоят ли знания твоего мужа тебя по-прежнему? Боишься ли ты, что их нашептал ему враг всего сущего, Иблис Проклятый? Или ты уже смирилась с тем, что муж знает и о ходе светил, и об охоте на морских чудовищ, и о странах полуденных, и о странах полуночных?

— Почтенная моя Хатидже, я уже давно смирилась с тем, сколь много знает мой муж. Я даже научилась находить в этом приятное. Ведь никто, кроме моего Маруфа, не может мне поведать о том, насколько велик и прекрасен мир, какие разные люди его населяют, и какие чудеса встречаются под небесами. Но я все же беспокоюсь, откуда он все это знает. Ты говорила, что не видишь следов деяний Иблиса, не видишь ни его проклятия, ни его внимания к моему мужу. Что ж, это хорошо. Но, быть может, его, моего болтливого Маруфа, проклял Аллах всесильный и всемилостивый. Ведь всеведение и всезнание — дар столь страшный, что более похож на кару…

— О да, — кивнула Хатидже. — Это истинная правда.

— И потому я по-прежнему мечтаю узнать, кто и зачем карает страшным всеведением моего мужа. Но почему ты спросила, добрая колдунья?

— Я все так же, как и в другие дни, девочка, испытываю тебя. Твоя решимость говорит о том, что ты готова к любым известиям, пусть самым неприятным. Я вижу, что твой дух за время наших бесед укрепился. И для того чтобы мозаика сложилась, мне не хватает всего нескольких крошечных камешков.

— О, какое счастье!

— И собрать их, обнаружить, поможешь мне ты.

— Я готова, уважаемая. Ради спокойствия мужа, ради собственного спокойствия могу пойти на все!

— Ну-ну, не надо громких слов и высокопарных клятв, Алмас. Ведь ты же, к счастью, не похожа на свою матушку… А потому располагайся поудобнее. Тем более что твоя уважаемая матушка, воистину достойная Саида, отпустила тебя на долгую прогулку. Сегодня нам предстоит разобраться во всем, а это потребует и немалого времени, и, увы, немалых наших сил.

— Да будет так…

— Скажи, красавица, не ошиблась ли ты в прошлый раз, сказав, что ты слушаешь истории, которые словно продолжают друг друга?

— Нет, уважаемая. Я, возвратившись от тебя, размышляла об этом и поняла, что и впрямь знаю и об игроке в мяч, и о морском разбойнике, и о полуночном колдуне столь много, будто наблюдаю жизнь каждого из них, пусть и глазами моего мужа…

— И о скольких людях поведал тебе твой уважаемый супруг?

— Должно быть, их целая дюжина… Но я не считала. Просто слушала, пытаясь представить быт совсем другой страны, или внешность этого человека, или почувствовать, как пахнет океан, когда соленые брызги попадают прямо в лицо…

Хатидже кивнула. Она и ожидала такого ответа, и была им разочарована. Следовало задать Алмас и еще один вопрос. Но так, чтобы она не обеспокоилась, заподозрив неладное.

— Ответь мне, девочка, а часто ли муж радует тебя совсем новыми историями? Часто ли ты узнаешь об этих людях то, чего не слышала раньше?

Алмас замолчала. Она честно пыталась вспомнить, как это бывало обычно, но ответа пока у нее не было.

— Да будет так… Значит, и об этом мы с тобой подумаем позже. А сейчас вспомни еще что-нибудь из событий, которые произошли с этими неведомыми тебе людьми. И снова я прошу тебя, постарайся вспомнить, когда ты узнала об этом.

— Повинуюсь, добрая Хатидже.

Макама двадцать вторая

Шумели верфи великой страны Канагава. С утра до вечера и с вечера до утра кипела работа — ибо сам император Фудзивара решил отправиться на великую морскую охоту. О боги, не просто морскую охоту — ибо императоры и раньше охотились на китов и касаток в полуночных водах, о нет! Император решил навсегда поселить в своем саду самого покровителя вод — Великого Морского змея.

Фудзивара был смел и решителен, не боялся штормов и ураганов и шел по жизни уверенно, ибо знал, что ему покровительствует сама Аматэрасу Оомиками, великая богиня-солнце, основательница императорского дома. Ведь все в стране Канагава, от мала до велика, знали, что именно она была прародительницей императорской семьи, а первый император был ее правнуком. Фудзивара же свято верил в это — и потому знал, что покровительство богини не оставит его даже в самом смелом предприятии. А разве можно придумать предприятие смелее, чем пленение самого Хозяина морей?

О нет, Фудзивара вовсе не хотел его уничтожить! Более того, он верил в древние поверья, живущие в семьях рыбаков и ныряльщиков за жемчугом, которые гласили, что Великий змей — это сама душа океана, иногда добрая, иногда суровая. Император решил, что, пленив покровителя вод, сможет навсегда удержать у своих берегов рыбацкую удачу, что отмели вокруг его прекрасной страны всегда будут полны отборного жемчуга, воды обильны рыбой, а океан — спокоен и безопасен.

Многие сведущие люди, и молодые и старые, пытались отговорить императора от этой затеи, но Фудзивара был непреклонен. Он считал спокойствие вод вокруг страны великим благом и готов был ради этого на любые подвиги. Его оппоненты соглашались, что спокойные и богатые воды — благо, но опасались, что цена, которую придется за это благо заплатить, окажется более чем велика, что она сломит и самого императора, и его прекрасные острова.

Как бы то ни было, но император, приняв решение, отступать от него не собирался. Вот поэтому и шумели верфи, сооружая огромные джонки, превосходящие размерами даже те, что достигали берегов великой и далекой Фузан, страны краснокожих людей. Сотни мастеров рубили и высушивали тростник, чтобы сплести паруса, превращавшие джонки в подобие огромных рыб с распяленными плавниками. Но паруса эти, пусть и нелепые с виду, были удивительно надежны — они не боялись свирепых ветров, ибо их было легко чинить, не боялись корабельных пожаров, ибо были всегда влажны от морских ветров. Тысячи же и тысячи купцов считали делом чести помочь в снаряжении необыкновенной экспедиции императора, и потому не было у интендантов недостатка ни в чем.

Фудзивара считал себя человеком предусмотрительным и потому, приняв решение об этом удивительном странствии, стал готовиться всерьез. Более года он собирал предания, легенды и совершенно правдивые рассказы тех, кто сам видел Великого Морского змея, кто слышал об этом от родственников или соседей, и тех, кто ни единой минуты в это чудовище не верил. Ибо последние приводили убедительные доводы, отрицающие существование подобного животного в прибрежных водах, а остальные клялись всем, что для них свято, что видели, ловили и ужасались мигу встречи с Хозяином морей.