Читать книгу "Моя жизнь на тарелке - Индия Найт"

Ах да, ужин. Похоже, я отправила свой аппетит в отпуск. Нервы? Видимо, нервы. Парижские нервы. Зеркало в прихожей радуется худобе моего лица.

Звоню матери Ролло, приятеля Чарли; она обещала забрать моих мальчишек и, к счастью, не передумала; смерчем проношусь по кухне с тряпкой, по комнатам с пылесосом. Прыгаю за руль.

Забавно все же. Я всегда была девушкой высшего класса… что бы там ни думала Кейт. Когда мы с Робертом познакомились, я весила ровно столько, сколько должна весить шикарная девушка, и руки у меня были что надо, без излишних выпуклостей, и маникюр я делала регулярно — когда средства позволяли. А одежда… Какую я носила одежду! Целый уик-энд могла потратить, выискивая в магазинах белье для предстоящей ночи. Словом, роскошествовала — вплоть до замужества и рождения детей, когда мысли о ночных пиршествах сменились заботами совсем иного рода: протертые овощные пюре, подгузники, развивающие игры… Я стала матерью, повзрослела и забросила привычки юности, как трехлетний ребенок — погремушки.

Но сегодня меня грызут сомнения. Стоило ли отказываться от удовольствия, которое приносили мне набеги на магазины и неутомимые поиски того единственного и неповторимого платья, что заставит его лишний раз меня поцеловать? Помнится, он часто повторял, что любит мой стиль в одежде, но в любви ко мне он признавался еще чаще.

Месячные близятся, что ли?

17

Дерьмо. Дерьмо! Меня перекособочило. Меня всю внизу изуродовали. Что делать?

Мир о многом умалчивает; просто заговор молчания какой-то. Ни одна мать, к примеру, не рассказывает дочери правду о том, как болезненны роды. А сегодня мне открылась страшная тайна воска для области бикини. Ну почему, почему никто не предупредил? Почему Эми из косметического кабинета не сказать прямо и откровенно: «Приготовься, моя дорогая, к пытке кипящим воском»? И вообще — какой садист придумал это изуверство? На кого этот идиот рассчитывал? На снежного человека?

До йети мне далеко, поэтому стерпеть издевательства Эми я не смогла. Вцепилась ей в волосы и закричала, как обезумевшее от боли животное.

— О-о-о, дорогая! — удивилась Эми. — Неужели так больно? Ну потерпи, со второй стороной я постараюсь справиться быстрее.

— Ни хрена! Попробуй только приблизиться ко мне, Эми. Убью. Дай сюда трусы. (Не так-то просто произнести такие слова с достоинством.)

Эми. Но я не могу отпустить тебя вот так, не доделав работу.

Я. Запрещаю тебе доделывать работу. Попытаешься — по судам затаскаю.

Эми. Но, Клара…

Я. Повторяю — дай сюда трусы!

Далее следует натянутое молчание: я натягиваю вышеупомянутую принадлежность туалета на неупомянутую, но понятную часть тела, одна сторона которой все еще горит огнем от воска.

— Клара?

— Ни слова, Эми. Я даже при родах так не мучилась.

— Но представь, как ты будешь выглядеть.

— Плевать!

Если бы. Я выгляжу дико в области… бикини. И однобокая проблема разрастается до катастрофических размеров. Боюсь, ни маникюрные ножницы, ни тюбик тонального крема ее не решат. Сбрить все к чертям? Пожалуй, это выход. Как же, выход. На кого я буду похожа? На какую-нибудь Мэгги из порнухи. Вот дерьмо, что же делать?

Прежде всего снять трубку — телефон надрывается. В трубке некая Электра из некой рекламной фирмы. Самое противное в работе на дому, чтоб вы знали, — звонки в любое время дня хрен знает от кого. Не повезло Электре. Сейчас я не в состоянии вникать в ее проблемы — своих полное бикини.

— Тра-та-та, тра-та-та… вечеринка, — говорит Электра. — Вы не подтвердили получение приглашения.

— Какая еще вечеринка?

Судя по голосу, Электра однобокостью в области бикини не страдает. Судя по голосу, Электра носит платье шестого размера (для безгрудых), обувь от Гуччи и заколки-бабочки в волосах. Мое настроение падает еще ниже.

— В Хокстоне. По случаю премьеры. «Изгибов».

— А-а-а! — Я чуть не прыскаю. — Мистер Данфи. Нет, благодарю вас, Электра. (Перед глазами всплывает Сэм Данфи. Он в своей прозрачной футболке, улыбается.)

— Так вы не сможете прийти?

— Не смогу. (Данфи все еще здесь. Интересно, если стукнуть по лбу — исчезнет?)

— О…

— Я уверена, что прием будет грандиозный, но…

— О… — повторяет Электра. — Наверное, придется пересмотреть схему гостевого стола.

— Наверное. Извините, Электра, у меня мало вре… Какого стола? Речь ведь шла о приеме на шестьсот человек?

Прихрамывая, я двигаюсь к кухонному столу, из-под кучи бумажек выуживаю приглашение: «Шампанское, канапе».

— Тут сказано только про напитки. — Вечно эти знаменитости темнят. Плеснут в бокал дерьмового винца — и все. Одна радость — виноватой себя не буду чувствовать. — Простите, Электра, мне пора бежать.

— Я звоню не по поводу приема, — цедит теперь уже не просто тонкая, но и желчная Электра. — После общего приема намечено празднование премьеры в клубе «Граучо». Спектакль начинается в девятнадцать ноль-ноль. Торжественный прием — в двадцать один ноль-ноль. А вечеринка — в полночь.

Я останавливаюсь у зеркала. Похоже, скулы прорезались. Насколько их хватит — вот вопрос. Господи, идиотка, спохватываюсь я. Похудела на килограмм — и радуется, забыв про то, что у нее творится в области бикини.

— Очень жаль, но здесь какая-то ошибка. На вечеринку меня не приглашали. Простите, дорогая, но я очень занята. Надеюсь, вы не будете в обиде…

— Вы в списке, — упорствует Электра. — Ваше имя в списке гостей. Что прикажете мне делать?

— Говорю же — произошла ошибка.

— Никакой ошибки.

— Наверняка…

Наверняка? Разумеется. С какой стати ему приглашать меня на вечеринку для избранных? И с какой стати мне туда идти? Снова хлопаю себя по лбу; делаю глубокий вдох.

— Вы уверены, что не произошло ошибки, Электра?

— Уверена. Список передо мной.

— Сколько приглашено?

— Двадцать человек.

— И я в том числе?

— Да. Вы слышали.

— Что ж… Не вычеркивайте. Я постараюсь прийти.

— Отлично! До встречи на приеме.

— Электра? — выдыхаю я в последний момент.

— Да?

— А Сэм… в смысле… мистер Данфи… Он голубой?

Молчание.

— Простите. Я ни о чем не спрашивала.

— Го-лу-бой? — медленно, но с явной насмешкой повторяет Электра. — Голубой? Нет, Клара. Ни в коем случае. Как вам такое могло прийти…

— До встречи. — Я вешаю трубку.