Читать книгу "Страдать, чтобы простить - Ребекка Донован"

— Ну и как, уладила?

— Нет, — чувствуя во рту горечь поражения, прошептала я.

У меня предательски задрожала нижняя губа, я закрыла глаза в напрасной попытке сдержать рвавшиеся на волю слезы. Конечно, я вполне могла бы списать свою эмоциональную уязвимость на усталость, но это было бы неправдой. И даже горькие слезы не отражали всей глубины моего разочарования.

— Сочувствую, — очень искренне произнес Коул, подошел ко мне и нежно обнял.

Я смогла лишь слабо кивнуть — боялась дать выход эмоциям. Я была буквально раздавлена провалом своего замысла. Мне не удалось найти и остановить Джонатана, чтобы до его отъезда исправить содеянное мной зло. Более того, Джонатан оставил без ответа все сообщения с просьбой позвонить.

У меня до сих пор звучало в ушах голосовое сообщение, которое я послала в пять утра, прежде чем повернуть назад:

«Это снова я. И это мое последнее сообщение. Я всю ночь провела за рулем. Ехала и думала о том, что произошло в ту ночь. Я готова взять свои слова назад. Каждое слово, которое бросила тебе в лицо. Потому что была неправа. Мне очень хочется сказать тебе об этом лично, но я не знаю, где ты сейчас. Пожалуйста, не уезжай. Позвони мне».

Джонатан уехал. Я заглянула в окно его квартиры — квартира была абсолютно пустой. Что потрясло меня до глубины души. Если честно, я сама от себя такого не ожидала. Я хотела его видеть. Я тосковала по нему.

У меня на сердце лежал камень. Я давно не испытывала подобного смятения чувств. И с каждой милей пути горькое чувство вины все больше разъедало душу. Но все. Слишком поздно. К сожалению, истина всегда доходила до меня с большим опозданием.

Я плакала так горько, что рубашка Коула промокла от моих слез. А он молча стоял и ласково гладил меня по голове.

— Прости, что вчера так внезапно сорвалась, — уткнувшись ему в грудь, говорила я. — Я была в панике и не знала, как объяснить…

— Все нормально, — прошептал он. — Я виноват, что разозлился. Просто я… я боялся, что с тобой что-нибудь случится. И ты ужасно напугала меня, когда прыгнула со скалы. Ведь ты даже не потрудилась хорошенько подумать, а сразу… исчезла.

Я приподняла голову и украдкой посмотрела на Коула, в глазах которого читалась неподдельная тревога. Я осторожно пробежала рукой по жесткой щетине на его подбородке.

Коул пальцем вытер мои слезы и сказал, ранив меня в самое сердце:

— Не могу видеть тебя такой грустной.

Затем наклонился и ласково поцеловал меня. Между нами снова пробежал электрический разряд.

Я ответила ему страстным поцелуем. Мне просто необходимо было почувствовать тепло его рук и вкус его губ. Ведь так, и только так, я могла хоть ненадолго унять душевную боль.

Коул внял моей молчаливой мольбе. Обжигая мое лицо горячим дыханием, он прижал меня к себе так крепко, что я слышала биение его сердца. А затем за руку провел в дом, увлек за собой на второй этаж, закрыл дверь спальни на задвижку и зажал мне рот поцелуем, подействовавшим, как удар молнии.

Я запустила руки ему под рубашку, впившись ногтями в его спину. Он рывком стянул рубашку через голову и, сняв с меня футболку, продолжил осыпать поцелуями — рот, шею, плечи, — словно хотел зацеловать до потери сознания, чтобы взять на себя мою боль. Но я знала, что все его горячие поцелуи не исцелят моих душевных ран. Но не хотела, чтобы он останавливался.

Итак, я решила использовать Коула как лекарство от любви, как средство развеять тоску. Я уже успела пристраститься к сладости его поцелуев, к запаху его кожи, к жару его тела, заполняя чувственностью пустоту в душе.

Мы лежали на животе под одеялом, уткнувшись лицом в подушку. Я приподняла голову и поцеловала Коула в ямочку на подбородке.

— Почему ты до сих пор меня терпишь? — громким шепотом спросила я.

— Наверное, я мазохист. Мне нравится, когда меня мучают, — шутливо ответил он, и я рассмеялась. — И мне нравится тебя смешить. — Его губы изогнулись в кривой ухмылке. — Что весьма непросто. Но стоит того. А еще мне нравится тебя раздевать. — Он погладил меня по спине. — А вот что мне совсем не понравилось, так это события последних двух дней. Я и правда решил… что между нами все кончено. — Он слегка отодвинулся и заглянул мне в глаза. — Так ты этого на самом деле хочешь? Поставить точку в наших отношениях?

Я едва заметно кивнула. Он, естественно, ждал совершенно другого ответа, но мне не хотелось кривить душой.

— Коул, я не могу впустить тебя в свое сердце, а это несправедливо по отношению к тебе.

— Позволь мне решать самому.

— Тогда обещай мне одну вещь, — со вздохом сказала я.

— Какую именно?

— Что оставишь меня, когда поймешь, что я слишком далеко зашла. Я боюсь разбить тебе сердце. Однако пока у меня нет моральных сил, чтобы поставить точку.

— Эмма, я не позволю тебе разбить мне сердце. Клянусь. — Он затянул меня в омут своих голубых глаз и прижался к моим губам. Затем откинулся на подушку, смежил веки и мгновенно заснул.

Я наблюдала за спящим Коулом, но в мыслях невольно возвращалась к Джонатану. Никто и никогда не сможет тебя полюбить.

Каждое мое слово было пропитано ядом. Я зажмурилась, точно от удара. Нет, естественно, он не перезвонит. И я его за это не осуждаю.

Я попыталась искупить свою вину и не смогла. Люди не зря говорят: слово не воробей, вылетит — не поймаешь. И иногда слова ранят сильнее, чем самый острый нож. И кому, как не мне, этого не знать.

Но было кое-что еще, что мучило меня, не давая уснуть. Джонатан собирается совершить нечто такое, что имеет необратимые последствия, и мне необходимо было срочно его найти. Значит, нужно ехать в Нью-Йорк.

* * *

Меня разбудил вибрирующий звук телефона. С трудом оторвав от подушки отяжелевшую голову, я бросила взгляд на часы. И уже собралась было снова забраться Коулу под мышку, где было так тепло и уютно, но тут меня словно ударило. Джонатан.

Тем временем телефон замолчал. Я выскользнула из кровати, опустилась на колени и в темноте принялась судорожно шарить в поисках разбросанной на полу одежды. Натянула на голое тело футболку, хранившую запах Коула, и едва успела нащупать шорты, как телефон завибрировал снова. Я поднесла его к глазам и увидела номер родителей Сары.

Тяжело вздохнув, я приготовилась к очередной лекции. Должно быть, Сара забыла о трехчасовой разнице во времени. Но не успела я сказать «привет», как вдруг поняла, что Сары просто физически не может быть дома. Меня пронзило смертельным ужасом, словно мне в живот врезался огромный камень.

— Эмма? — услышала я голос Анны. — Эмма, родная, это Анна.

— Привет, Анна, — с трудом выдавила я.

Меня до потери пульса напугал ее тон. Она явно была чем-то безумно расстроена.