Читать книгу "Oh, Boy! - Мари-Од Мюрай"

— Подожди, — сказал он Барту.

Старший брат мог бы предложить взять его под руку. Но на людях, посреди улицы, Симеон отказался бы, и Барт прекрасно знал почему. Так что он просто стоял рядом, пока Симеон не оправился, а потом они пошли дальше.

Накануне госпитализации братья то и дело цапались из-за любой мелочи: невыстиранной рубашки, оказавшейся не на месте книги. Оба были на взводе. Когда зазвонил телефон, Барт даже вскрикнул.

— Добрый вечер. Профессор Мойвуазен. Это вы… Барт?

— Да, я… да…

— Жду вас завтра в девять утра. Результаты анализов хорошие. Можно действовать.

— А! Значит, ремиссия…

— Ремиссия подтвердилась, — бросил Никола тоном военного летчика.

Но в ход должна была снова пойти, как выражался Жоффре, «тяжелая артиллерия». Враг был отброшен, но неизвестно, уничтожен ли. Если лейкемия перейдет в контратаку, лекарства, которые одержали первую победу, больше не помогут. Так что в поддерживающей терапии безобидным было только название. Симеону поставили капельницу в десять утра, а уже с обеда его снова рвало. У Барта было желание выдернуть к чертям эту капельницу, сводившую на нет все его усилия откормить брата. Однако он удержался и ушел, сославшись на дела.

На следующий день случилась странная вещь. Как раз перед обедом г-н Филипп, директор лицея, пришел навестить своего ученика. Он беседовал с Симеоном, пока тот ел. Мальчика затошнило, но он удержался от рвоты. Сразу же после обеда в 117-ю палату явился преподаватель философии. Он принес Симеону превосходную книгу Конт-Спонвилля — «Настоящий кладезь цитат для экзаменационной работы!». До вечера у него успели побывать еще судья по делам несовершеннолетних и делегат от выпускного класса. На другой день пришла Эме показать свой округлившийся живот.

— Это девочка, — сообщила она Симеону. — Ваш брат очень доволен. Говорит: «Пусть только будет глупенькая и хорошенькая — и успех ей в жизни обеспечен!»

Симеон рассмеялся: в этом был весь Барт. Не успела уйти Эме, как вошли Бенедикт с Морганой и Венецией. Жоффре согласился их пустить, потому что Барту в отделении ни в чем не было отказа.

— Странное дело, сколько народу приходит, — заметил Симеон вечером. — Тебя это не удивляет, Барт?

— Еще бы не удивляло. Можно подумать, ты кому-то нужен!

У Барта, который и поднял всех на ноги, было меньше всего оснований удивляться. Неделя пролетела быстро, и, как выразился бы учитель философии, дух восторжествовал над материей; иначе говоря, у Симеона просто не оставалось времени блевать, как выразился Бартельми.

Глава пятнадцатая,

в которой Симеон держится до конца

— Я хочу к психологу, — заявила в одно прекрасное утро Моргана.

Жозиана собирала девочек в школу. Она вздрогнула от неожиданности.

— К психологу? К которому ходит Венеция? Но зачем? Что-то не ладится в школе? Кто-нибудь из детей тебя обижает? Горюешь о маме?

Моргана смотрела на нее с непроницаемым выражением лица, к которому у Жозианы не было ключа.

Так и не добившись объяснений, молодая женщина предположила, что Моргана просто завидует Венеции, которая посещала сеансы психотерапии каждую субботу.

— Я узнаю, сможет ли г-жа Шапиро принять тебя, — пообещала Жозиана.

— Спасибо, — серьезно сказала Моргана.

Девочка страдала. Сестренка говорила ей, что психолог лечит от горя. Вот она и хотела, чтобы ее полечили тоже.

Доротея Шапиро согласилалсь принять ее в среду во второй половине дня. Она сказала девочке, что та может по своему желанию говорить, рисовать, лепить или играть в куклы. Моргана как будто удивилась.

— Я пришла поговорить. Вы не выдаете чужие секреты?

— Никогда!

— Тогда я скажу вам мой секрет.

Моргана говорила очень тихо, глядя в пол.

— Когда мама умерла, мы дали клятву — я, Венеция и Симеон.

— Клятву? — повторила Доротея.

— Да. Мы поклялись, что нас не смогут разлучить. — Моргана подняла голову и уточнила: — Клятва такая: «Морлеван или смерть».

— Морлеван или смерть? — эхом отозвалась психолог.

— Да. А нас разлучили.

— Разлучили?

— Мы с Венецией у Жозианы. А Симеон то у Барта, то в больнице. Мы изменили.

— Изменили своей клятве?

— Да.

Так вот почему эта странная девочка к ней попросилась. Перед кем она чувствовала себя изменницей? Перед матерью, перед самой собой, перед братством? В какой-то степени и то, и другое, и третье. Поскольку, видимо, девочка ничего другого говорить не собиралась, психологу пришлось против обыкновения взять инициативу в разговоре на себя:

— С кем бы ты хотела жить?

— С Симеоном и Венецией.

— Втроем, без взрослых?

Моргана рассмеялась.

— Нет. Еще с Бартом, — она на миг запнулась и добавила: — И с Жозианой.

Мужа Жозианы, Франсуа Танпье, она в расчет не брала. Доротея отметила про себя, что Моргана моделирует идеальную семью: отец, мать, трое детей. И все — Морлеваны.

— Знаешь, Моргана, жизнь… она ведь сложная. Дети не могут решить все проблемы, потому что… ну… решают-то большие.

Психолог никак не ожидала того, что последовало. Эта девочка, такая серьезная, такая взрослая, горько разрыдалась:

— Я же… я же… я давала кля-а-а-а-тву!

Доротея Шапиро не выдала секрет Морганы, но попросила Жозиану о встрече.

— Я знаю, что вы против, — начала она, — но мне кажется, сеанс семейной терапии мог бы… ну, по крайней мере… если собраться всей семьей и вместе обсудить проблему опеки и все такое… Надо бы, чтобы каждый высказал свое мнение, потому что… ну в общем… дети тоже имеют право сказать свое слово, даже если… ну… решать не им.

Жозиана колебалась. Моргана будет проситься к Симеону, а Венеция к Бартельми. С другой стороны, судья по делам несовершеннолетних тянула с решением. Сегодня говорила «да», завтра «нет». Если психолог увидит Барта, и если у нее нет ярко выраженного пристрастия к гомосексуалистам, она поймет, что парень не способен нести ответственность за воспитание трех детей. Так что семейное сборище может, пожалуй, укрепить ее позиции.

Судья по делам несовершеннолетних сочла, что это интересная идея. Посредничество психолога могло бы положить конец вражде между Бартом и Жозианой. Лоранс сама позвонила Бартельми и известила его о встрече у психолога. Барт сделал вид, что все понял, хотя на самом деле не понял ничего, и решил, что его хотят подвергнуть какому-то психологическому тестированию на вменяемость.

— Да нет же, — проворчал Симеон. — Все и так знают, что ты псих. Это семейная психотерапия, чтобы снять напряг между тобой и Жозианой.