Читать книгу "Смерть Ахиллеса - Борис Акунин"

Эраст Петрович мог бы убить его в эту самуюсекунду, в завернутых за спину руках было зажато по сяринкену. Но поддаватьсянеразумным эмоциям недостойно благородного мужа. С Мишей нужно былопотолковать. Как говорил иокогамский консул Александр Иванович Пеликан, к нему«накопились вопросы». Можно, конечно, сначала обезвредить свиту его хитровскоговеличества. Уж больно удобно стоят: двое справа, двое слева. Огнестрельногооружия ни у кого не видно, только Миша все играется ладным «герсталем». Но этоне страшно — про кнопочку он не знает, а с неснятым предохранителем револьверстрелять не будет.

Пожалуй, лучше попытаться что-то выведать,пока Миша Маленький чувствует себя в силе. А то неизвестно, захочет ли потомговорить. По всему видать — малый с норовом. Ну как заартачится?

— Портфельчик я ищу, Мишутка. А в немденьжищщы, аграмадные тыщщы, — пропел Фандорин голосом незадачливогомошенника-горбуна. — Ты его куды подевал-то, а?

Миша изменился в лице, а один из его подручныхгнусаво спросил:

— Чего это он полощет, Миш? Какие такиетыщи?

— Завирает, сука лягавая! — рявкнул«король». — Клин промеж нас вбить хочет. Ну да ты у меня, падла, щаскровью закашляешь.

Выдернув из сапога узкий, длинный нож,Маленький сделал шаг вперед. Эраст Петрович сделал выводы. Портфель взял Миша.Это раз. В шайке об этом не знают, а, значит, делиться добычей он не намерен.Это два. Испугался разоблачения и сейчас заткнет пленнику рот. Навсегда. Этотри. Нужно было менять тактику.

— Ты постой-постой, я дедок-тонепростой, — зачастил Фандорин. — Ты меня в тычки, я в молчки. Ты комне с лаской, и я к тебе с подсказкой.

— Погоди его кончать, Миш, — схватилглаваря за рукав гнусавый. — Пущай погутарит.

— От Петра Парменыча господинаХуртинского нижайшее, — подмигнул Маленькому коллежский асессор, так ивпиваясь ему глазами в лицо — верна ли гипотеза. Но на сей раз Миша и глазом неповел.

— А дедок-то под малахольного куксит.Парменыча какого-то приплел. Ничего, мы ему щас мозги-то на место поставим.Кур, ты садись ему на ноги. А ты, Проня, клещи дай. Запоет кочетом, воронпоганый.

И понял Эраст Петрович, что ничего интересногоему хитрованский монарх не скажет — слишком своих стережется.

Фандорин глубоко вздохнул и на миг прикрылглаза. Радостное нетерпение — самое опасное из чувств. От него много важных делсрывается.

Открыл Эраст Петрович глаза, улыбнулся Мише ивыбросил из-за спины правую, а за ней и левую ладонь. Шших, шших — свистнулидве маленькие вертячие тени. Первая вошла в горло Куру, вторая Проне. Те ещехрипели, брызгая кровью, еще шатались, еще толком не поняли, что умирают, аколлежский асессор уж подхватил с земли нунтяку и вскочил на ноги. МишаМаленький не то что предохранитель, и руку поднять не успел — деревяшкастукнула его по темечку: не слишком сильно, только оглушить. Ражий парень,которого он давеча назвал Шухой, едва разинул рот и тут же получил мощный ударпо голове, от чего рухнул навзничь и более уже не шевелился. Последний из«деловых», клички которого Фандорин так и не узнал, оказался ловчее своихтоварищей — от нунтяки шарахнулся, выхватил из голенища финку, увернулся и отвторого удара, но беспощадная восьмерка перебила руку, что держала нож, а затемпроломила резвачу череп. Эраст Петрович замер, регулируя дыхание. Двое бандитовкорчились на земле, суча ногами и тщетно пытаясь зажать разорванные глотки.Двое лежали неподвижно. Миша Маленький сидел, тупо мотая головой. «Герсталь»посверкивал в стороне вороненой сталью.

Фандорин сказал себе: «Я только что убилчетырех человек и ничуть об этом не жалею». Очерствел душой коллежский асессорза эту страшную ночь.

Для начала Эраст Петрович взял оглушенного заворот, хорошенько тряхнул и влепил две звонкие оплеухи — не из мести, а чтобпобыстрее очухался. Однако затрещины произвели совершенно магическое действие.Миша Маленький вжал голову в плечи и заныл:

— Дедушка, не бей! Все скажу! Не убивай!Жизнь молодую не губи!

Фандорин смотрел на плаксиво скривившуюсясмазливую мордочку и только диву давался. Человеческая натура не уставалапоражать Эраста Петровича своей непредсказуемостью. Кто бы мог подумать, чторазбойничий самодержец, гроза московской полиции, так расклеится от парыпощечин. Для эксперимента Фандорин чуть покачал нунтякой, и Миша сразупрекратил нытье — зачарованно уставился на мерно покачивающуюся окровавленнуюдеревяшку, втянул голову в плечи и задрожал. Надо же — сработало. Крайняяжестокость — оборотная сторона трусости, философски подумал Эраст Петрович.Что, в сущности, неудивительно, ибо это две наихудшие черты, какие толькобывают у сынов человеческих.

— Если ты хочешь, чтоб я тебя доставил вполицию, а не умертвил прямо здесь, отвечай на вопросы, — своим обычным,не юродским голосом сказал коллежский асессор.

— А отвечу — не убьешь? — пугливоспросил Миша и шмыгнул носом. Фандорин нахмурился. Что-то здесь все-таки былоне так. Не мог этакий слизняк держать в страхе весь преступный мир большогогорода. Для этого требуются железная воля, недюжинная сила характера. Иличто-то, с успехом эти качества заменяющее. Что?

— Где миллион? — мрачно спросилЭраст Петрович.

— Где был, там и есть, — быстроответил Маленький.

Нунтяка снова угрожающе качнулась.

— Прощай, Миша. Я тебя предупреждал. Мнеоно и лучше, расквитаюсь с тобой за своих товарищей.

— Я честно, как перед Богом! —Щуплый, перепуганный человечек закрыл голову руками, и Фандорину от всей этойсцены вдруг стало невыносимо тошно.

— Я, дедушка, по-честному, вотХристом-Богом. Слам как был в портфеле, так и есть.

— А портфель где?

Миша сглотнул, подергал губами. Ответил едваслышно:

— Тут, в каморке потайной.

Эраст Петрович отшвырнул нунтяку — больше непонадобится. Поднял с пола «герсталь», рывком поставил Мишу на ноги.

— Идем, показывай.

Пока Маленький лез по лесенке, Фандорин снизутыкал его стволом в зад и продолжал задавать вопросы:

— Про «китаезу» от кого узнал?

— От них, от Петра Парменыча. — Мишаобернулся, поднял ручонки. — Мы ведь что, мы люди подневольные. Он нашблагодетель, он заступник. Но и спрашивает строго, и забирает, почитай,половину.