Читать книгу "Пока мы рядом - Ольга Литаврина"

И тут Мариша выдала такое, что скомкало весь последующий ритуал. Я даже попросил повторить, потом выпил и только тогда, глядя в глаза Ерохи, медленно, раздельно, как маленькому, объяснил причину ее звонка:

– Вэн, все верно, ведь это мы с тобой еще там, в прошлом, на месте событий. А они, в редакции, – так же как и Колька с Бесс, и Антонина Петровна, и твои подопечные – они здесь, в этой жизни, которая не стоит на месте. Она идет и никому не дает застывать, как мухам в сиропе, а зазевавшихся бьет по голове больно, но справедливо. Я в «Новостях Москвы» уже почти двадцатник – кусок жизни, кусок сердца.

Я помолчал, стараясь избегать ненужного пафоса.

– Короче: через день после приезда Сименса, то есть дней сорок назад, не вышел на работу мой редакционный кореш – Денька Забродин. Все так и подумали: мол, кинулся мне на помощь. За всеми нашими событиями да похоронами меня никто не тревожил. А кроме коллег, о нем и побеспокоиться-то некому. Денис в разводе, живет один, родных всего-то – младшая сестренка в глубинке. Мариша Сурова не выдержала – милиция ведь не спешит в таких случаях! Добилась, чтобы сестра прислала заявление о розыске. Мариша отнесла его в ОВД, а что делать дальше – не знает. Так что хочешь не хочешь, а придется мне оставлять тебе наш молодняк, а самому ехать в газету. А то как бы поздно не стало.

Вэн согласно покивал головой. Он считал работу лучшим лекарством. И наша поминальная бутылка осталась едва начатой. Утром в Москве я уже выводил из стойла своего железного коня, чтобы ехать в редакцию. Заглянуть в свою квартиру я поленился – не хотелось терять времени, и потому прибыл в наш «курятник» возле бывшего кафе «Лира» чуть ли не самым первым.

Глава 2

Жареные факты

Клетушка моя оставалась незанятой. Все было на прежних местах: компьютер, чашка, лежали нетронутыми бумаги. Я просто подошел и сел за свой стол как ни в чем не бывало. И как будто не было ничего из того, что врезалось в нашу жизнь и так перевернуло её. Захотелось все начать сначала… Снова обменяться кивком с коллегами, услышать родной голос Деньки Забродина…

Но в одну реку, как известно, нельзя войти дважды…

В редакции все гудело, как в улье. Я поймал себя на мысли, мысли коренного москвича, сугубо делового человека, весьма отдаленно знакомого с пчеловодством, – как похоже наше неугомонное жужжание, доносящееся из всех клетушек, на возню пчел в улье. И как исходит от этого жужжания сдержанная тревога, и грусть, и настороженное любопытство. Так, должно быть, и общаются между собой взволнованные пчелы.

Мое возвращение прошло, собственно, незамеченным, разве что Мариша лестно для меня помолодела, когда я сообщил ей, что хочу продлить свой служебный контракт. Я и порадовался, и ощутил жалость и вину за отсутствие взаимности в наших отношениях. Чтобы не мучить Маришу напрасными надеждами, сразу приступил к делу, начал ее расспрашивать о Деньке. Это, в конце концов, все и «устаканило», и ввело в привычное русло, как будто журналист Сотников просто-напросто вернулся из отпуска на насиженное рабочее место. В общем, где-то оно так и было…

– Мариша, можно, пока никого нет, будем без церемоний? Рассказывай все подробно. Представляешь, за эти сорок с небольшим дней я полностью выпал из жизни – не следил, что происходило в стране, у нас в редакции и вообще в журналистике, и уж тем более не знал, что происходило с Денькой. Я и матери-то еще даже не звонил!

Она вздохнула:

– Тогда давай сначала…

Марина указала мне на ближайшее кресло, залила кипятком две чашки нашего любимого каркадэ – и я приготовился слушать…

– Начнем со сроков. Чтобы ты сразу понял, что всполошились мы не зря. Денька – мужик молодой, разведенный, живет, как ты знаешь, один – и простая неявка на работу, да еще такую ненормированную, как наша, никого бы особо не насторожила. Но тут не все так уж просто. Помнишь ваш мальчишник по возвращении из отпусков? На следующий день еще твоя Бесс появилась…

Мариша все уже знала о моей дочери, но воспоминание, видимо, оказалось не из приятных. Сделав паузу, она нервно закурила. Но продолжала уже спокойно:

– Так вот, ты не помнишь, чем тогда занимался Забродин?

Тут я призадумался. Навалившиеся на меня события буквально выбили из памяти все, связанное с работой. Впрочем, не только с ней… А правда, ведь Денька, выпив, хвастал, что набрел на какую-то сенсационную фишку, что готовит забойный материал. Но у журналюг это обычный треп, вроде как размеры пойманной рыбы у рыболовов. Я так ничего не мог припомнить. Мариша снова вздохнула:

– В то время как раз перед очередными выборами в Думе опять поднялся вопрос о легализации проституции, о правах секс-меньшинств и тому подобная «популизма». Забродин с учетом своего холостяцкого положения и интереса к женскому полу получил задание отыскать самую больную точку в этих вопросах и накопать что-нибудь «из ряда вон». Теперь мы вспоминаем, что вроде бы ему это удалось. Но что? И еще: в понедельник слинял ты. В среду Забродин собирался скинуть мне «завязку» материала, как он говорил. Но на работе в тот день не появился, по электронной почте тоже ничего не прислал. Меня это даже задело – думала, что за материалом охотятся конкуренты, хотят перекупить его у Деньки. Думала, он выйдет на связь тайно. Словом, неделю я прождала сигнала. Наши знали, что Заброда работает по заданию, так что никто его отсутствию не удивлялся. Решили даже, что он оказался каким-то образом втянутым в твою историю. И только в следующую среду мы зашевелились. Дома никто не отвечает. Мобильник заблокирован. Тут нас проняло наконец по-настоящему. Я даже попросила наших ребят ненавязчиво поинтересоваться в ОВД, с которым они контачат, как быть в таком случае? Ведь близких-то у него здесь нет!

Неофициально нам ответили, что заявление о пропаже в этом случае не примут раньше двух недель, и то – от родственников. У Деньки, ты знаешь, жива только младшая сестра, да и та где-то в Губахе. Пока мы ее разыскали, пока она выслала заверенную заяву – время и пролетело. А тут, слава богу, и ты объявился. Две такие потери мне не пережить…

Мариша чуть опустила голову, но я заметил отблеск улыбки, так молодившей ее лицо. И понял, что больше никогда не смогу отказать этой женщине в любой помощи и участии – именно за то достоинство, с которым она всю нашу с ней ситуацию принимает. Мне захотелось обнять ее и уверить, что любящих меня людей во всем свете раз-два и обчелся, так что каждый – Бесс, Колян, Венька, она, да, может быть, мать Стаса, Антонина Петровна, для меня на вес золота.

Но, как и всегда, я застеснялся открытого проявления чувств и постарался скорее перевести разговор на сугубо деловую основу:

– Последний раз мы пообщались от души на том самом мальчишнике. Мы и собирались-то как раз у Дэна, на Нагорной. Ребята тогда еще шутили, что от Дэна ровно сто метров до дома моей мамочки. «Нейтральная полоса», которую я не перехожу годами. Ты ведь знаешь, с женой он давно разбежался. Погоди-ка, погоди… И как раз тогда Заброда намекнул, что вроде бы намечается перелом в его холостяцкой жизни. Он еще настойчиво просил меня не проговориться моей благоверной!