Читать книгу "Жизнь на каблуках - Маша Царева"

Пункт третий.

Воодушевленный моим аппетитом и благосклонным отношением к поглаживанию коленей объект приглашал меня в гости (в сауну, на загородную вечеринку с ночевкой или в Питер на выходные). Там мы напивались или выкуривали по косячку, после чего я разрешала разомлевшему мужчине приступить к упражнениям эротического характера.

Пункт четвертый.

После трех-четырех подобных свиданий мы надоедали друг другу. Я надоедала из-за отсутствия огня, он – просто так, ни за что. В итоге он отправлялся дарить дешевое шампанское очередной девчонке. А я сидела в «Санта-Фе» напротив очередного не нужного мне типа.

…Это были свидания от скуки. Или от отчаяния. Мне было страшно, что я такая бесчувственная. И страшно признаться себе в том, что безалкогольный секс, кажется, для меня неприемлем. По крайней мере, с подобными типами. Хотелось в кого-нибудь влюбиться, но ничего не получалось.

Разве можно было сравнить вялые эротические упражнения с очередным пьяноватым героем не моего романа и то, что испытала я в осторожных объятиях Дениса Викторовича Семашкина? Моя водолазка полетела на пол, следом за нею отправилась юбка, мои колготки он попросту порвал и так же неинтеллигентно поступил с трусами. Вслед за одеждой на пол была аккуратно уложена и ее хозяйка. Страстный секс в прихожей, под вешалкой, на коврике для вытирания ног – наверное, есть в этом какая-то особенная маргинальная эстетика.

Глава 6

Утром Денис отвез меня в репетиционный зал.

– Во сколько ты заканчиваешь, малыш?

– Сама не знаю, – пожала плечами я. – Вообще понятия не имею, зачем Вилли решил нас сегодня пригласить.

– Не выключай мобильный. Я хочу тебя увидеть. Сегодняшний вечер должен быть особенным.

Я поцеловала его в небритую щеку. Кажется, с этого дня особенной будет вся моя оставшаяся жизнь. Мне казалось, что мы с ним и не расставались никогда. Как я умудрилась прожить без него целый год? И ведь нормально жила, не жаловалась. Танцевала на концертах, репетировала до кровавых мозолей на ступнях, ходила на какие-то вечеринки, цапалась с Зинкой из-за мелких бытовых проблем. И только сейчас, осторожно вдыхая горьковатый запах его туалетной воды, я поняла, насколько все было зря.

– Почему ты так странно на меня смотришь, Варька?

– Ни по чему, – буркнула я, вместо того чтобы честно сказать: «Потому что влюбилась». – Я пойду, Денис. Неудобно опаздывать.

– Тогда до вечера. Я позвоню.

– До вечера.

…И Вилли, и Наталья уже были в зале. В очередной раз я позавидовала Наташкиной утренней свежести. Розовые щеки, ямочки – ей бы в рекламе зубной пасты сниматься.

– Привет, Варька! Классно выглядишь.

– Попрошу без издевательств. – Я поправила на глазах темные очки. Кто бы знал, как они мне надоели. Я люблю дневной свет, люблю яркие цвета. А вынуждена созерцать окружающий мир в полутонах. В противном случае окружающий мир будет созерцать синяки под моими глазами.

– Нет, правда! – поддержал ее Вилли.

– Вы очень любезны, господа. – Я швырнула куртку прямо на пол.

Наташка смотрела на меня как-то подозрительно. Наконец она спросила:

– Варь, у тебя что, была ночь любви?

– С чего это ты взяла?

– А то по тебе не видно. Кто он?

Я вздохнула. Вообще-то я пока не хотела рассказывать им о возвращении в мою жизнь того, чье имя я столько времени избегала произносить вслух. Но раз она сама об этом заговорила…

– Понимаешь, Натка, тут такое дело… Я встретила одного человека, старого знакомого, и он…

– Его? – выдохнула Наташка. – С ума сошла?

– Наташа, больше всего на свете я ненавижу оправдываться. Не буду этого делать и сейчас. Тем более что не вижу повода. Договорились?

– Ладно, девочки, будет вам, – вмешался Вилли. – В конце концов, мы сегодня собрались здесь не для того, чтобы обсудить моральное уродство возлюбленного нашей Варвары.

Я поперхнулась. Сговорились они, что ли? Наташке я еще могу простить фамильярную жесткость: в конце концов, пару раз она была востребована мною в качестве плакательной жилетки – я имела глупость посвятить ее в перипетии моего странного романа. Но Федоркин-то с какой стати разошелся?! Моральное уродство, видите ли. На его месте я бы вообще о моральном уродстве помолчала. Его мнение даже нельзя наделить статусом «независимая мужская точка зрения». Сами понимаете почему.

– Итак, – невозмутимо продолжил Вилли, – мы все хотим, чтобы Варя танцевала на концерте в «России», так ведь?

– Лично я с этой рыжей мымрой, которую вместо Варьки нашли, вообще здороваться не собираюсь, – горячо поддержала его Наташка.

– Но у Варвары все лицо в синяках. Варя, сними очки, – попросил Федоркин.

Я пожала плечами и подняла очки на лоб. Если ему так хочется, пусть любуется на мои гематомы.

– Замечательно! – воскликнул Федоркин, развернув меня к окну и уставившись на мое лицо.

Замечательно? Странные у него, однако, эстетические предпочтения.

– Объясняю суть моего плана, – важничал Вилли. – Мы должны поменять сценические костюмы. Долой дурацкие кринолины. В них вы, девочки, похожи на малобюджетных снегурочек с детсадовского утренника.

– Ты что? Токарев тебя съест заживо. Он эти костюмы у самого Эдуарда Норкина заказывал. Ткань из Италии везли.

– Не понимаю придыханий по поводу этого Эдуарда Норкина, – раздраженно сказал Вилли. – По-моему, безвкусный тип. Ненавижу его аляповатые тряпки!

Мы с Наташкой переглянулись, а потом не сговариваясь посмотрели на апельсиново-оранжевые кеды Вилли, из-под которых выглядывали зеленые полосатые носки. Согласитесь, крайне странно, когда человек, одетый в лучших традициях Сергея Пенкина, вдруг важно заявляет о своем неприятии вульгарности.

– Новые костюмы придумал мой друг. – Вилли кивнул на приютившийся в углу объемистый пакет.

По тому, как внезапно вспыхнули щеки нашего солиста, я сделала вывод, что под безобидным определением «друг», скорее всего, скрывается как минимум любовник, потенциальный или действующий. Вилли потряс пакетом, и на пол посыпались какие-то не слишком чистые тряпки вида самого отвратительного. Федоркин выхватил из кучи тряпья потертые вельветовые штаны грязно-малинового цвета.

– Вот эти брюки надену я. А у вас будут кепи из такого же материала.

Я брезгливо подцепила пальцем прозрачную шифоновую ткань, на поверку оказавшуюся длинным бессмысленным шарфом.

– Вилли, что это?

– Кажется, я говорил тебе, что меня зовут Виктор, – с улыбкой поправил он. – Не желаю больше отзываться на собачью кличку.

Наташка поперхнулась: