Читать книгу "Юность полководца - Василий Ян"

– Я пришел не за пожертвованиями, почтенный мастер Брудегам, а привез вам письмо от вашего сына Теодориха, да хранит его Всевышний!

– Как! Он жив еще? Впрочем, это все равно: я давно уже отрекся от него и не хочу о нем слышать. Какое новое преступление он сделал? – И Брудегам прикрыл глаза выпачканной в саже рукой. – Новая ужасная весть!

– Не огорчайтесь, почтенный мастер. Ничего дурного ваш сын не сделал. Напротив: он занимается теперь очень почетным делом.

Кузнец с недоверием взглянул на монаха и швырнул раскаленное железо в кадку с водой, где оно зашипело.

А монах, не торопясь, расшнуровал висевшую через плечо кожаную сумку и достал письмо, зашитое в красный лоскуток.

Кузнец осторожно взял письмо.

– Я не силен в грамоте, и мне трудно будет прочесть то, что написал мой сын. Может быть, вы, достопочтенный отец, согласитесь пройти в мой дом – я живу совсем близко. Там мы с моей женой Матильдой будем рады узнать, что пишет наш легкомысленный блудный сын. А может быть, вы и сами еще нам расскажете, где и как вы с ним встретились. Много горя он доставлял нам до сих пор!

– Я очень тороплюсь, меня ждет наш епископ. Но если это недалеко, то я охотно пойду с вами.

В домах близ пристани жили купцы и ремесленники. Дома эти похожи один на другой: узкие, в два-три этажа, под черепичной остроконечной крышей. Под гребнем крыши висели на толстых канатах большие железные крюки, чтобы втаскивать товары на чердак. По узкой и крутой лестнице Брудегам и монах поднялись в третий этаж. Хозяин постучал висевшим на двери железным молотком. Дверь приоткрылась, и выглянуло лицо женщины в большом белом чепце:

– Входите, входите!

В комнате, куда они вошли, их встретила хозяйка в синем клетчатом переднике с двумя карманами, откуда торчали деревянные ложки.

– Опять сбор на церковь! О небо! – воскликнула она, всплеснув руками.

– Успокойся, Матильда! – сурово сказал кузнец. – Слушай и, прошу тебя, от изумления не упади на пол.

– Неужто опять наш Дорих?

– Письмо от вашего сына, – прошептал монах. – Я привез очень хорошие, радостные для вас вести.

– Ах, спаси вас милостивый Господь! – воскликнула хозяйка и пошатнулась, едва не упав.

Хозяин ее поддержал и усадил в кресло у окна.

Середину комнаты занимал квадратный стол; у одной стены протянулась скамья, покрытая полосатым одеялом, у другой стояла полка с посудой.

Монах осторожно вскрыл письмо, зашитое толстыми нитками, и вынул несколько сложенных пергаментных листков.

– Где и как вы встретились с нашим сыном? Не томите меня! – простонала мамаша Брудегам.

– Я впервые увидел Теодориха на корабле, плывшем из Бремена. Меня поразил звучный голос одного из путников, сидевших в трюме. Он пел наши, германские, песни. Я разговорился с ним и узнал, что он учился в Бремене.

– Совершенно верно, – подтвердила хозяйка. – Наш Дорих учился, и даже очень хорошо, у каноника при церкви святой Бригитты. Но он не кончил школы, спутавшись с очень плохими людьми, а потом… – Она остановилась, вытирая глаза концом передника.

– Одним словом, попал в тюрьму за воровство и грабеж! – сердито проворчал отец.

– Не рассказывайте мне, госпожа Брудегам. Ваш сын исповедовался у меня, и я отлично знаю всю его жизнь и все печальные ошибки, которые он совершил, и как он был сурово за это наказан. Но ведь теперь все уже в прошлом. Он стал пилигримом[59]и, кроме того, помогает мне в церковной службе – отлично поет молитвы. За это ему все простится.

– О милостивый Господь! – шептала Матильда Брудегам. – Как вы нас обрадовали таким известием! Чем мы сможем отблагодарить вас?

– Мне ничего не нужно. На днях я покидаю Бремен, так как должен ехать к престолу его святейшества папы.

– Где же вы расстались с нашим сыном?

– В новом городе Риге, на большой реке Двине. Там он остался воином-меченосцем в крепости.

– Будьте добры, прочтите нам письмо сына. Мы сами не сумеем этого сделать.

– Охотно. Слушайте.

– Милый мой мальчик! – всхлипнула Матильда. – Он все же вспомнил о нас.

Монах стал читать:

– «Дорогие мои почтенные родители! Приезжайте ко мне в город Ригу. Я здесь уже не бродяга и не преступник, а пилигрим, меченосец и делаю важное дело: вместе с другими меченосцами из нашей славной Германии мы покоряем диких язычников – леттов, куронов и ливов – и обращаем их в наших старательных, покорных рабов. Вы, конечно, помните тот страшный день, когда меня вместе с другими заключенными вывели из бременской тюрьмы и когда половина из нас была в железных оковах, а другая половина шла со связанными руками. Мы все уже тогда думали, что нас ведут на площадь, чтобы повесить. Но стража с обнаженными мечами погнала всех в гавань, где нас погрузили в трюмы шести кораблей. Там было и сыро, и темно. К нам спустились несколько монахов с зажженными свечами и спели молитвы, а каноник сказал проповедь о том, что мы едем на великое, святое дело – обращать в Христову католическую веру диких язычников. Каноник нам объявил также, что если мы поклянемся стать усердными пилигримами и пришьем на плечо и спину кресты, то нам простятся все наши самые тяжелые грехи и преступления: и прошедшие, и настоящие, и будущие. Конечно, все мы сейчас же объявили о своем согласии. Тогда нам принесли котел вареных бобов, хлеба и два ведра пива, так что мы в первый раз за много дней досыта поели.

Затем наши корабли отправились в путь. Нас сильно качало, пока мы не прибыли сперва на остров Готланд, а затем вошли в устье большой реки Двины. По ней мы поднялись вверх по течению до новой, теперь нашей, германской, крепости Риги. В ней уже выстроена высокая церковь святого Петра с недремлющим жестяным петухом на конце шпиля. В церкви состоялось торжественное богослужение по случаю нашего приезда и вступления в ряды меченосцев. А наши цепи пригодились: их надели на пленных туземцев, которых здесь много. Они строят дома, распахивают землю и вообще исполняют для нас всякие самые трудные работы.

Приезжайте сюда, дорогие родители. Отец, как опытный мастер, отлично будет здесь зарабатывать, изготовляя цепи, кандалы и оружие.

Ваш любящий сын пилигрим-меченосец Теодорих Брудегам».

Монах сказал:

– Я тоже вам советую поехать в Ригу. Там вы окажетесь очень полезны.

Старый Брудегам нахмурился и мрачно сказал:

– Я очень вас благодарю за привезенное письмо, но оно не доставило мне той радости, какую я ожидал, а наоборот. Я скромный и бедный кузнец, но всегда был честным немцем, и меня никто не сможет обвинить, что я делаю черное, постыдное дело. Я изготовляю плуги, лопаты, топоры, подковы, но до сих пор я никогда не ковал кандалов и цепей. Эти туземцы-ливы, насколько я понимаю, виновны лишь в том, что они не хотят принимать католическую веру. Положим, что они язычники, но это их воля… Я не хочу больше ничего слышать о моем блудном сыне. Нацепив на себя крест, он не стал от этого лучше.