Читать книгу "Декомпрессия - Владимир Махов"

– Ладно, крутой. Определимся по ходу дела.

– Это точно. Тем более, время еще есть. – Дайвер обернулся и взглянул на Марго. – Двигай давай, Февраль. Посмотрим, на что ты способен.

– Трюкач дурак.

Вдруг услышала девушка и вскинула голову. Как оказалось, тихие слова слышала не только она.

– Что ты сказал? – невинно поинтересовался Маньяк.

– Я? – вполне правдоподобно удивился Врубель. – Я ничего не говорил.

Марго нахмурилась. Трюкач. Цитадель. Как это связано? Что-то начало проясняться, только успеть бы понять, что именно.

Потом они долго брели вдоль ущелья. Впереди Врубель – высокий, упрямый, прижимающий к боку АДС. За ним шел Шеф, превосходящий того и в росте, и в развороте мощных плеч. Чуть приотстав, тащился постепенно приходящий в себя Робинзон.

На его лице таяли красные пятна.

Марго остановилась. Она не удержалась – заглянула за край пропасти. В ущелье, где они оставили лодку, плотной пеленой висел туман. Колюче потрескивали в дыму огненные сполохи. В подсвеченной красным пелене стремительно метались длинные, узкие тени.

– Интересно, да?

Девушка оторвалась от жуткого зрелища.

– Кто это? – вырвалось у нее.

– Кто это… Что это… Кто знает!

– Опасен только газ, который они выделяют, или они сами тоже? – она осеклась, столкнувшись с его насмешливым взглядом.

– А тебе газа мало? От которого не спасает ни один противогаз?

– А ты все-все-все знаешь, да?

– Я знаю одно. Что от тех, кто там останется, – веско сказал Маньяк, опасно застыв на краю обрыва, – не останется ничего. И если бы ни вода, вместо твоего Робинзона темнел бы холмик, заваленный камнями.

Дайвер помолчал.

– Но для того, чтобы это выяснить, понадобилась смерть не одного хорошего человека. Какого хрена ты забыла здесь, девочка? – вдруг без всякого перехода спросил он. – Не терпится отправиться на тот свет? Так при чем здесь я?

– Маньяк, я… – она растерялась. – Прости, что обманула тебя. Но у меня не было выбора! У тебя же есть… Или был в жизни самый дорогой человек?

Скажи мне? Ведь был?

Он молчал.

– Ты должен меня понять! Мой брат… Мы были близкими людьми. Он мой близнец. Говорят, похож на меня как две капли воды, – она говорила торопливо, боясь, что он перебьет ее. – Но не в этом дело. Я не знаю, как тебе объяснить, чтобы ты понял! Но я хочу, чтобы… Если я умру, хоть кто-то обо мне поплачет. А так… меня словно и не было на этом свете!

Маньяк молчал, слушая, как она подбирает слова. Но то, что казалось ей значительным и помогло бы достучаться до каменного сердца, ускользало сквозь пальцы, как вода, оставляя в ладонях мелкие камешки банальностей.

– Думаешь, твой брат заплачет по тебе? – наконец хмыкнул дайвер.

– Да. Мой брат заплачет.

– Что же ты ищешь его, а не он тебя?

Она на секунду замялась.

– Он уверен, что я умерла.

– Ага, – Маньяк задумчиво склонил голову. – Складно говоришь. Достает. Но… почему мне кажется, что ты врешь?

– Как это? – она опешила. – Здесь нет ни слова вранья. Тебе и Шеф, и Робинзон подтвердят, что я говорю правду.

– Правда. Неправда. Какая, в задницу, разница, если ты все равно умрешь?

Он сказал это убедительно, как будто доподлинно знал день и час, когда ей предстоит расстаться с жизнью. Марго стало не по себе.

– Ты маньяк. Ты знаешь это, Маньяк?

– Я знаю. Я все знаю, девочка. И еще я знаю то, чего знать не хочу. Ты умрешь. А я буду чувствовать себя виноватым.

Так проникновенно прозвучали его слова, что на короткий миг ей стало его жаль. И вместе с жалостью ее кольнула мысль о том, что она согласилась бы – когда-нибудь потом, в другой жизни – быть рядом с таким человеком как Маньяк. От него веяло несокрушимой стеной, спрятаться за которой мечтает любая женщина.

– Так вот что не дает тебе покоя, – тихо сказал она. – Я заранее освобождаю тебя от чувства вины. И все беру на себя. Тебе легче?

– Нет. Мне не легче. Я не смогу спасти тебя, – на выдохе сказал он. – Как бы ни старался.

Она усмехнулась.

– Не много ли ты на себя берешь, господь бог?

Дайвер широко улыбнулся, обнажив стиснутые зубы.

– Зови меня просто: Маньяк.

– Я это знала, – в тон ему сказала Марго. – Во всяком случае, догадывалась, мой боже.

2

Что произошло? Как могло получиться, что приказы лысого мужика он исполнял беспрекословно?

Врубель зло воткнул ложку в розовое с прожилками нутро открытой банки с тушенкой. Соскучился по начальнику? По человеку, который решает за тебя, заранее освобождая от мучительных раздумий, и принимает на себя ответственность за неудачу, буде таковая случится? Рулевой с трудом впихнул в себя полную ложку: злость лишала его аппетита.

Он всегда сам себе был командиром. Лидер по натуре, до пришествия Океана он возглавлял в приморском городке банду таких же отморозков, почти лишенных семьи. Не просто главарь, но экспериментатор, постоянно пробующий разные средства и методы, позволяющие манипулировать людьми.

Слова? Как бы ни так.

Ему было одиннадцать и его команда насчитывала с десяток малолеток, когда он решился поставить первый эксперимент. Тогда еще Серый. Врубелем он стал позже. И пусть Маньяк приписывает его кличке интеллигентные корни, отсылая к какому-то допотопному художнику, все проще. Погоняло прицепилось от короткого слова «врубить». В те времена, когда горячий парень был скор на расправу.

Высокий для своих лет, жилистый. Его боялись и поэтому подчинялись безоговорочно. Но хорошая девочка Маша, живущая в соседнем дворе в приличной семье, внесла сумятицу в стройную систему ценностей.

– Они боятся тебя, Серый, – сказала умная девочка, – на этом много не построишь. Самое лучшее, если они будут уважать и любить тебя. Вот тогда они могут отдать за тебя жизнь.

Девочка была старше его на четыре года. Красивая, белокурая и стройная. Он поверил ей, заинтересовавшись странными идеями. И дал слабину, позволив пацанам выражать свое мнение, тем самым пытаясь завоевать «любовь и уважение». Сначала малолетки молчали, напуганные внезапной свободой, потом стали робко возражать. Врубель мягко доказывал свою точку зрения, направляя мысли подопечных в нужное русло. Закончилось все тем, что они стали орать наперебой, не ставя его ни в грош, а Илюха, не уступающий ему в росте, улучил момент и попросту отвесил ему подзатыльник. Почти в шутку, но тем не менее обидный и ощутимый. Дескать, знай свое место, Серый. Кто решил бы, что от альфы до омеги прошли ни одни сутки, непременно бы ошибся. Все события уложились от утра выходного дня до вечера. Врубель быстро расставил точки над «i». Илюха, умывшись кровавыми соплями, затих. Игра в демократию закончилась, так толком и не начавшись. А единственным положительным выводом, который он для себя вынес, был следующий: такая вот внезапная слабина позволила ему мгновенно вычислить претендента на «трон».