Читать книгу "Железный король - Морис Дрюон"

– Но в таком случае стоит ли мне искать помощи этого лица? – осведомился Гуччо.

– Друг мой, – прервал его Альбицци, тонко улыбнувшись, – вы, как я вижу, еще очень юны. Здесь, да и повсюду, имеются люди, которые не принадлежат ни к одной из соперничающих партий, но умеют извлекать немалую выгоду, используя одну против другой. Для этого нужно лишь правильно распределять улыбки и любезные слова, уметь играть на слабостях великих мира сего, наконец, знать их лучше, чем сами они себя знают. Я уже наметил план действий.

Альбицци кликнул своего писца, быстро набросал несколько строк на листке бумаги и скрепил ее своей печатью.

– Вы попадете в Вестминстер сегодня же после обеда, друг мой, – отослав писца, обратился он к Гуччо, – и королева даст вам аудиенцию. Для всех прочих вы будете торговцем драгоценными камнями и ювелирными изделиями, нарочно прибывшим из Италии и рекомендованным мной. Подобно всем женщинам, Изабелла питает слабость к красивым вещицам. Вы предложите ей драгоценности и тем временем выполните ваше поручение.

Альбицци подошел к огромному сундуку, открыл его и вынул оттуда красный, обитый бархатом ларец, окованный золотом.

– Вот ваши верительные грамоты, – сказал он.

Гуччо поднял крышку: перстни со сверкающими каменьями, тяжелые жемчужные ожерелья, зеркальце в оправе из алмазов и изумрудов – все это покоилось на дне ларца.

– А вдруг королева пожелает приобрести какую-нибудь из этих драгоценностей, что мне тогда делать?

Альбицци усмехнулся:

– Никогда королева ничего не купит прямо у вас, ибо считается, что у нее нет денег и за ее расходами строго следят. Если ей что-нибудь приглянется, она даст мне знать. Прошедший месяц я изготовил для нее три кошеля, за которые мне еще не уплачено.

После обеда – Альбицци не преминул попросить извинения, что для дорогого гостя не успели ничего приготовить и придется довольствоваться обычной трапезой, хотя не в каждом королевском дворце подавали такие роскошные кушанья, – Гуччо сел на коня и отправился в Вестминстерский дворец. Его сопровождал слуга банкира, нечто вроде телохранителя, в черном кафтане, человек бычьей силы; ларец, обитый бархатом, прикрепили к его поясу толстой цепью.

Сердце Гуччо бешено билось в груди, его переполняла гордыня, и он восседал на коне, высоко вскинув голову; самоуверенно улыбаясь, оглядывал он английскую столицу так, словно завтра она должна была стать его собственностью.

Вестминстерский дворец мог бы поразить даже знатока своими гигантскими масштабами, но его портило множество излишних украшений, и Гуччо он показался решительно дурного тона, тем более по сравнению с постройками, что возводились в те годы в Тоскане и особенно в Сиене. «У этих людей и так уж нет солнца, а они еще стараются не пропустить внутрь дома ни одного луча», – подумалось ему.

Он вошел в главные ворота и вступил под своды, где королевские стражники грелись вокруг пылающих костров. К гостю приблизился конюший.

– Сеньор Бальони? Вас ждут. Я вас проведу, – сказал он по-французски.

В сопровождении слуги, который нес ларец с драгоценностями, Гуччо отправился вслед за конюшим. Они пересекли двор, окруженный аркадами, потом второй, потом поднялись по широкой каменной лестнице и вошли во внутренние покои. Потолки здесь были непомерно высоки, и шаги как-то особенно гулко отдавались под сводами; повсюду царил полумрак. Впереди открывалась бесконечно длинная анфилада холодных зал и темных галерей, и, по мере того как они продвигались, Гуччо чувствовал, что стал даже как-то меньше ростом, хотя старался держаться с прежней самоуверенностью. Тут можно было умереть, и никто бы даже не обнаружил твоего трупа. В конце коридора длиной в двадцать туазов Гуччо заметил группу людей в роскошных костюмах, отороченных мехом, у каждого на боку блестел эфес меча. Это была стража королевы Изабеллы.

Конюший попросил посетителей обождать и ушел, оставив Гуччо среди придворных, которые насмешливо поглядывали на итальянца и обменивались замечаниями на английском языке, непонятном для гостя. Внезапно Гуччо почувствовал, что его охватывает смутный страх. А что, если случится что-нибудь непредвиденное? А вдруг эти придворные, которые принадлежат к различным враждующим кланам и ведут непрерывные интриги, сочтут его личностью подозрительной? Вдруг, прежде чем удастся повидать королеву, его схватят, обшарят, найдут на нем секретное послание? Все ужасы, которые только может породить воспаленное воображение, завладели им. Страх юноши удвоился при мысли, что его волнение будет замечено и выдаст его.

Когда конюший, вернувшись из королевских покоев, коснулся плеча Гуччо, тот вздрогнул всем телом и поспешно выхватил ларец из рук посланного с ним слуги Альбицци. Он совсем забыл, что ларец наглухо прикован цепью к поясу, и протащил телохранителя за собой несколько шагов. Цепь запуталась, замок устоял против рывка. Раздался хохот, и Гуччо понял, до чего он смешон и неловок. Поэтому-то в покой королевы он вошел с переконфуженным видом, чувствуя себя неуклюжим, униженным, и сам не заметил, как очутился перед Изабеллой.

Держась по обыкновению очень прямо, королева сидела на высоком кресле, которое перепуганному Гуччо показалось троном; она приняла итальянского купца в том самом зале, где не так давно состоялась ее встреча с Робером Артуа. Рядом на табурете неподвижно, как манекен, сидела молодая женщина с узким лицом. Гуччо преклонил колена, но тщетно старался он вспомнить приготовленные заранее слова приветствия. Он почему-то вообразил – откуда только взялась эта глупая уверенность? – что королева примет его наедине. Присутствие посторонней особы довершило крушение всех его надежд.

Первой заговорила королева.

– Леди Диспенсер, – произнесла она. – Этот юный итальянец принес нам прелестные безделушки. Говорят, они просто чудо.

Имя «Диспенсер» окончательно добило юного Гуччо и заставило его насторожиться. Какую, в сущности, роль могла играть представительница этой фамилии при особе королевы английской?

Поднявшись с колен по знаку Изабеллы, Гуччо открыл ларец и поднес его дамам. Леди Диспенсер, едва взглянув на драгоценности, сухо отчеканила:

– Действительно, вещи превосходные, но нам они ни к чему. Мы не можем их приобрести, ваше величество.

Королева недовольно нахмурилась, но, сдержав гнев, холодно произнесла:

– Я знаю, сударыня, что вы, ваш супруг и все ваши родные так усердно печетесь о государственной казне, как будто она ваша собственность. Но здесь, уж не взыщите, я сама распоряжаюсь своими личными средствами... Впрочем, я замечаю, сударыня, что когда во дворец является какой-нибудь чужеземец или купец, французских придворных дам удаляют как бы невзначай из моих покоев, а со мной остаетесь вы или ваша свекровь, а это уж слишком явно напоминает стражу. Думаю, если бы эти драгоценности были показаны моему и вашему супругам, они бы нашли возможность украсить ими себя и друг друга, чего не осмеливаются сделать женщины.

Хотя Изабелла старалась держать себя в руках, в ее словах, в звуке ее голоса нет-нет да и прорывалась затаенная злоба против гнусного семейства Диспенсеров, которое не только превратило в посмешище английский королевский двор, но и беззастенчиво запускало руку в государственную казну. Помимо того что отец и мать молодого Диспенсера пользовались позорной страстью короля к их сыну, сама жена сына по доброй воле соглашалась на эту скандальную связь и всячески способствовала ей. Леди Диспенсер-младшая, в девичестве Элеонора де Клэр, была к тому же свояченицей покойного рыцаря Гавестона, другими словами, Эдуард II выдал замуж ближайшую родственницу своего казненного любимчика за теперешнего своего фаворита.