Читать книгу "Цена свободы - Инна Живетьева"

— А вот так. Думаешь, в дружину к князю так легко попасть?

— И кого ты убил? — выглянула Маша из-за плеча Даня. Так маленькие дети смотрят страшный фильм по телевизору: из укрытия, чтобы можно было в любой момент спрятаться.

— Раба.

Влад присвистнул.

— Подробнее, — потребовал Славка.

Рик демонстративно зевнул.

— Могу подробнее. При княжеской дружине большие конюшни, там работает пацанье лет с семи. Выполняют поручения ратников, за лошадьми следят. Работой их особо не грузят, да и много их там ошивается. Вот у них и есть три-четыре года, чтобы научиться сражаться. На тренировках постоянно торчат, между собой дерутся, кто-то из взрослых, чем-нибудь помогает. По-разному, короче, но возможность учиться есть. Вот с ними и сражаются, когда хотят стать кадетами при княжеской дружине. Если побеждает раб — он получает свободу и деньги — столько, сколько он стоит по ценам Тирмского базара.

«Ни фига себе!» — обалдел Влад.

— И чтобы попасть в дружину — обязательно надо убивать? — у Маши от ужаса распахнулись глаза.

— Да. Бой заканчивается только смертью.

— А если один ранен?

— Другой должен его добить.

— Это же... бесчеловечно! — пискнула Машка.

— Для кандидата — да, — вслух подумал Влад.

— Сдурел?!

— Блин, Маша! Тут другие законы! И если раб хочет получить волю — он сражается!

— Мне повезло, я убил сразу, в бою, добивать не пришлось.

— Я бы не хотел быть кадетом, — покачал головой Дань.

Рик зло усмехнулся.

— Теперь я буду тебя бояться, — сказала Маша.

«Тьфу, дура! На фига лезть с такой откровенностью?» — разозлился Влад.

Вмешался Славка:

— Влад прав, тут другие законы. Если мы хотим убежать, то надо решать: будем убивать или нет. Если нет — лучше сидеть и не рыпаться. Потому что по-другому — не получится.

Влад несколько опешил от такого резкого тона, а Рик удовлетворенно кивнул.

— Я надеюсь, что смогу убить. Я хочу убежать. И бежать не один. Одному еще можно как-то обойти, укрыться. А вот так, с девчонками, вряд ли получится. Толпа ничьих подростков, мы будем слишком заметны.

Влад подумал, что разговоры с Риком не прошли даром. Славка с его упорством сейчас ориентировался в окружающем мире лучше всех остальных пленников. Влад даже позавидовал такой убежденности. Сам он слабо верил в то, что побег удастся. Точнее, ровно настолько, чтобы не спятить от отчаяния.

— Когда я училась сражаться, то думала, что бой — это искусство. Ну, вроде танцев или художественной гимнастики. Только драйва побольше да философия поинтереснее, — ни к кому конкретно не обращаясь, сказала Сима.

Девчонки ушли, Рик погасил светильник. Душный воздух, пропитанный запахом прогорклого масла, висел неподвижно, не помогала даже приоткрытая дверь. Славка в который раз перевернулся с боку на бок. Нет, не уснуть. Мальчик вскинул руку, нащупал торчащие в стене соломинки, перебрал в пальцах — тридцать четыре. Мог бы и не считать, и так помнил наизусть. Он развернулся, упал навзничь. Не уснуть — и не надо обманывать себя, что дело в духоте. Просто кажется, что там, за головой — пропасть. Пустота. А должен лежать Алешка.

Славка не выдержал. Встал, сгреб солому в дерюжку и переместился на пустовавшую до сих пор крайнюю лежанку, улегся ногами к окну. Так легче: затылком явственно ощущалась дерево, а чтобы не видеть пустое Алешкино место, достаточно отвернуться к стене. Мальчик почти коснулся лбом необструганной древесины. В подвале, наверное, такие же. Или каменные? Тогда там холодно. И лежать на полу жестко, а если еще избит...

Он собрался было снова повернуться, но вовремя вспомнил, что тогда станет видна пустая Алешкина лавка, и остался лежать так. В памяти всплыл последний разговор, который они вели шепотом в этой комнате, и Славке вдруг показалось, что он в чем-то виноват перед другом. Но в чем? Вроде закончилось-то нормально, разобрались.

Ему тогда казалось, что Алешка на него злится: попробуй-ка постой в качестве мишени! Тем более — Славка чувствовал это! — тот словно отгородился, разговор поддерживал, но сам не начинал. Славка помаялся пару вечеров, а потом брякнул:

— Ты чего, на меня злишься, да?

Они лежали в темноте, остальные уже спали.

— За что? — в голосе Алешки было неподдельное удивление. Лица его Славка не видел — почти соприкасаясь затылком с затылком друга, он слепо таращился в потолок.

— Что я тебя выбрал тогда.

— Сдурел?

— Да я серьезно! Алька мне вон, чуть голову не оторвала.

Алешка промолчал. «А, скажу, как думаю — плевать!» — решил Славка.

— А что же ты тогда молчишь третий вечер? И вообще, избегаешь. Скажешь, не так?

— Ну, так, — неохотно уронил Алешка.

Славке стало не по себе. Он завел разговор с одной целью — удостовериться, что не прав. А получилось — все наоборот. Он-то думал, что за спиной стена из толстых вековых бревен, а оказалось, что это просто иллюзия, и он проваливается в пропасть.

— То есть не в смысле избегаю...

— А как? — почти равнодушно спросил Славка. Он летел в эту пропасть, и у нее не было дна.

— Да просто мне как-то… Я же струсил тогда. Надо было самому выйти, чтобы ты не выбирал! А я струсил!

«Да, было бы проще». Славка рывком перевернулся на живот, уставился в недоумении. Чуть помедлив, Алешка нехотя повернулся, уперся подбородком в кулаки:

— А я как дурак стоял и думал. Понимал — девчонки отпадают. А выбирать из остальных... Я же понял, как ты будешь выбирать. Угадал. Ну, мне и показалось: выпрусь, будет как-то... Не знаю! В общем, пока я это пережевывал, ты уже выбрал. Получается — я струсил.

Славка уткнулся лицом в дерюжку, чтобы не показать глупой улыбки. И только через пару секунд спохватился, что Алешка ждет:

— Угу, дурак. Еще какой, — сообщил радостным шепотом. — Я тут уже на стенку лезу, думал, ты на меня злишься. Точнее, мы оба дураки! Давай друг друга с этим поздравим!

Они торжественно пожали в темноте руки, сначала дурашливо, и только в последний момент серьезно.

«Хорошо, что я начал тогда тот разговор», — подумал Славка, выныривая из воспоминаний. И испугался — это что же, он подсознательно уже не верит, что Алешка выпутается из этой истории? Ну уж нет!

Так что же не так в этом разговоре? Какое-то смутное ощущение, что сделал какую-то глупость. Или гадость. А если попробовать представить себя на месте друга? Трудно, характер не тот, но попытаться можно. Вот тэм велит выбирать мишень... У, черт! Какой же ты, Славка, скотина! Отношения ему выяснять неудобно, — тоже нашлась психологически тонкая личность! Дурак! Пока ему неудобно было, Алешка считал себя трусом. Славке захотелось дать себе в ухо: обрадовался, расплылся, что друг а на него не сердится, и ничего не сказал ему. Хоть вскакивай и беги к Михану: я подбил на кражу, посадите меня к Лешке в подвал. Да только фиг посадит. Чертов мир! Ой, какой же я кретин!