Читать книгу "Форпост - Андрей Ливадный"

Глухой взрыв.

Иван не слышал его.

Его сознание потонуло в бездонном омуте вязких, чужих мыслей…

* * *

В двух километрах от места падения спасательной капсулы, изрешеченный осколками «Хоплит» со скрежетом сомкнул бронеплиты рубки.

Беат плакала, но никто не мог ни увидеть, ни ощутить, ни понять ее виртуальных слез.

Огрызок крепления пилот-ложемента еще истекал дымом.

На приборных панелях цвел погребальный узор зловещих индикационных огней, отмечающих критические повреждения полученные серв-машиной.

Шаг…

Тяжелая неуверенная поступь, от которой содрогается зыбкая почва.

Что-то случилось с системами навигации, - «Хоплит» шел прямо в исполинскую воронку, уже наполнившуюся мутной болотной водой.

Еще минута и над рубкой серв-машины всколыхнулась зеленоватая муть.

…

Спустя четверть часа группа инсектов, прочесывавшая местность, вышла к краю новоявленного озерка, но фасетчатые глаза насекомых не увидели ничего, кроме пузырей болотного газа, изредка поднимавшихся из глубин, к постепенно успокаивающейся поверхности глубокого водоема.

Они прошли, мимо стараясь не оступиться на зыбкой ненадежной границе между мелководьем и выбитым попаданием нескольких ракет омутом.

Часть 2.

РЕФЛЕКСИЯ

Ложемента огарок остыл…

Отработан ресурс катапульты,

Аварийных огней на пультах…

Мертвым светом узор застыл.

Влажный сумрак чужих болот,

Черный город - чернее ночи…

Шунт оборван… Свет звездный пьет

Сирота… Сирота «Одиночка»…

Если рассматривать понятие «рефлексии»[24]относительно искусственных интеллектов, то следует признать: из всех известных на сегодняшний день систем, наивысшей степенью «боевой рефлексии» будут обладать модули «Одиночка», вне зависимости от условий их эксплуатации и конкретного модельного ряда. Следующим по степени потенциальной опасности в списке, опубликованном ежемесячным обозрением «Все миры», признаны реликтовые системы андроидов «Хьюго-БД12», которыми оснащались колониальные транспорты эпохи «Великого Исхода»…

Глава 6.

Окрестности города инсектов… Шесть часов после окончания боя…

Красноватый аварийный свет бросал змеящиеся блики на разбитые, оплавленные в нескольких местах панели управления.

В уцелевших секциях обзорных экранов было отчетливо видно, как медленно оседает потревоженная почва: обрывки водорослей, частицы земли постепенно опускались на дно, толща воды светлела, затем свет начал тускнеть, приобретая сочно-фиолетовые краски заката.

Казалось, что на дне километровой воронки темной тенью застыл уже никуда не годный, абсолютно нефункциональный эндоостов серв-машины, но стоило присмотреться к сумеречному силуэту, как становилось ясно: внутрь «Хоплита» вода не попала, об этом немо свидетельствовало едва заметное, зеленоватое мерцание суспензорного поля, затянувшего своим сиянием многочисленные сквозные пробоины рубки управления.

Сервомоторам влага не страшна.

«Хоплит» мог простоять в болоте несколько лет и затем, получив мотив к действию, успешно покинуть место своей необычной стоянки.

В том случае, конечно, если кибернетическая система серв-машины сохранила функциональность.

…

Над поверхностью перепаханных ураганными ракетными ударами болот, среди поваленных стволов исполинских папоротников, воцарились сумерки. В темнеющих небесах высыпали мириады ярких звезд, пласты тумана, к которому все еще примешивался едкий дым, стелись над болотами, тянулись в сторону исполинского города инсектов, укутывая его основание молочно-белым саваном испарений…

Прошел час, и успокоившаяся было гладь воды внезапно вновь забурлила, по поверхности болота побежали концентрические волны, когда ближе к берегу из-под нее показалась обожженная, покрытая многочисленными шрамами рубка «Хоплита».

Серв-машина двигалась медленно, с трудом поддерживая равновесие.

Из открытых тубусов ракетных установок низвергались потоки воды, зенитное орудие, поврежденное множественными попаданиями осколков, самопроизвольно поворачивалось из стороны в сторону, реагируя на крен рубки. Активаторы правого ступохода издавали негромкий скрежет, свидетельствующий о механических неисправностях.

Левый орудийный пилон пустовал, в правом орудии был заряжен последний оставшийся снаряд.

Поднявшись на крутой гребень воронки, превратившийся в берег озера, серв-машина остановилась, сканируя окрестности немногими уцелевшими после боя датчиками.

Глухая саднящая боль …

Полная потеря смысла существования. Обгоревшая гильза аварийно-спасательной катапульты, оборванный шунт нейросенсорного контакта, одиночество…

Странная, алогичная для «Одиночки» гамма чувств.

Что ей, боевой системе, до судьбы катапультированного пилота?

«Беатрис» по определению не должна была волновать жизнь человека. Кибернетическая система не может испытывать чувств, она холодно, логично осмысливает ситуацию и продолжает реализацию базовых программ, которые и есть смысл ее существования.

Покинуть опасную зону.

Найти возможности к ремонту и перезарядке.

Вернуться и уничтожить противника.

Такой лаконичный план действий могла бы составить «Беатрис», но…

«Хоплитом» управляла Беат.

Ее рефлексия, окрашенная в мрачные тона невосполнимой утраты, порождала не короткие инструкции, а глухое отчаяние, смешанное с ненавистью к существам, забравшим самое дорогое.

Она осиротела. Потеряла не половину, а большую часть себя самой, лишь смутный образ женщины, открытый ей глубинами подсознания Дорохова, становился все ближе, горше, словно она в действительности могла слиться с туманным идеалом, стать им, но ей не дали…

Беат не осознавала, что часть ее мыслей, являются отражением мыслей Ивана.

Она испытывала сложные чувства не только по отношению к себе самой, к нему, но и к окружающей данности.

Инсекты ассоциировались в самосознании Беат как некая темная, абсолютно не конструктивная сила, несущая разрушительное начало.

Сила, которую она должна, но не хотела понимать.