Читать книгу "Зачистить Чистилище! Пленных не брать! - Александр Марков"

— Спасибо, орлы, — не унимался Брусилов.

— Служим Родине, — отвечали штурмовики.

— Австро-Венгрия на ладан дышит. Через месяцок мира запросит.

Доклада он не слушал. Все ему уже сообщили, да и так все было яснее ясного.

Только Мазурову он не дал награды, ведь Георгиевский крест первой степени уже был у него, полученный еще летом за тот мост, который стал первым испытанием для штурмовиков.

Мазуров, смотря на генерала, улыбался тому, что тот так резко изменил свое мнение о штурмовиках.

— Государь император извещен о том, как вы выполнили задание, и изъявил желание самолично вручить вам награду, — слишком помпезно сказал Мазурову Брусилов, — вас вызовут в Санкт-Петербург, и церемония эта пройдет в Зимнем дворце.

Окажись кто другой на месте Мазурова, от такого известия места бы себе не находил. Много ли найдется людей, кому в течение месяца император дважды сам орден вручает? Некоторые всю жизнь ждут хоть одной такой удачи, да так и не дожидаются, а тут…

— Санкт-Петербург? Когда?

— Да хоть сейчас.

— Я думал, мне дадут отпуск.

Брусилов такой реакции изумился.

— До отпусков ли сейчас? Я понимаю, устали вы. О, да вы с невестой своей повидаться хотели? — осенило Брусилова.

Теперь пришел черед удивляться Мазурову, но не спрашивать же у командующего — откуда он про все знает.

— Вижу, вижу, что угадал, — заулыбался Брусилов. — На свадьбу свою пригласите?

— Да рано еще как-то об этом думать, — смутился Мазуров.

— Об этом никогда не поздно думать, — сказал Брусилов (интересно, на что он намекал, вроде женат был и в жене своей души не чаял), — война-то закончится скоро, уверен, что до Нового года. Вам все равно в Санкт-Петербург надо, отзывают вас у меня, а с невестой своей повстречаетесь, не так это и трудно.

— Как же? Будет отпуск мне?

— Потом, потом. Еще устанете от отдыха, как германцев да австро-венгров разобьем, но до невесты на аэроплане долетите, выделю я вам один из своих, так и быть. Он-то вас и в Санкт-Петербург доставит, подполковник.

«Он и вправду волшебник!»

— Я майор. Был произведен менее месяца назад.

— Ну и что же с того? Теперь вы подполковник. Поздравляю.

— Благодарю. Служу Отечеству.

— Меня благодарить не надо. Не я вас повышал в звании. Так как насчет приглашения?

— Почту за честь…

Брусилов ликовал. Ему уже доставили газеты, в которых его называли героем Отечества, в очередной раз сравнивали с Александром Невским, Суворовым и Кутузовым, превозносили до небес, точно это он один взломал оборону австро-венгров. Он был уверен, что эрцгерцог Фердинанд сейчас вылетел в Берлин просить у кайзера помочь любыми средствами, но и у того сейчас дел невпроворот — Маннергейм осадил Кенигсберг, эсминцы и дредноуты Эссена заперли морскую базу в Пиллау, Восточная Пруссия почти полностью оказалась во власти русских и сил отбить ее обратно нет никаких. Данциг вот-вот падет. У германцев морских баз на Балтийском море, за исключением Киля да острова Рюгхольд, и не останется.

До австро-венгров ли кайзеру, когда Германия в смертельной опасности? Корнилов на Берлин идет. Ничего эрцгерцог не получит и начнет просить у посредников заключения мирного договора, чтобы хоть Вену спасти от разрушений, если уж Будапешт спасти не удалось. Еще чуть, и на Австро-Венгрии можно ставить крест, а вскоре придет черед и Германии.

На Мазурова навалилась усталость и, несмотря на то, что здесь, на небесах, было очень холодно, он уснул, закутавшись в теплый шерстяной плед.

Как они взлетали и набирали высоту — он еще помнил, но сам полет стерся из памяти, точно его и вовсе не было, и волшебник, которым был Брусилов, одним взмахом своей руки перенес его за сотни километров. От сна он очнулся, только почувствовав, что аэроплан тряхнуло, когда колеса его коснулись взлетно-посадочной полосы. Ему хотелось опять вернуться в сон, потому что там он был с Катей, опять гладил ее длинные и мягкие волосы. Он так любил их гладить и смотреть в ее глаза. Их встреча была мимолетной, не дали ему больше, а если бы не на аэроплане он летел, то и вовсе эта встреча не состоялась.

— Я хотела волосы подстричь, неудобно с ними в лазарете, все время путаются и из-под косынки выбиваются, — зачем-то говорила она.

Он уткнулся в волосы и вдыхал их нежный запах. В маленькой темной комнатке горели в печке дрова, изредка выстреливая снопами искр. И без огня было тепло, но с ним гораздо уютнее.

— Не подстригай, ты же знаешь, как они нравятся мне.

— Ты далеко. Когда ты меня в следующий раз увидишь? До конца войны отрастут.

— Не успеют. Скоро все закончится.

— Я уже решила, что не буду. Примета плохая. Возвращайся побыстрее и пиши мне чаще. Я все твои письма с собой ношу, перечитываю, уже наизусть знаю.

— Я и так стараюсь каждый день тебе писать. Иногда не получается.

— Ты мою фотографию куда дел?

— С собой ношу. Всегда.

Она заулыбалась своим мыслям, глаза у нее стали совсем детские. Мазуров поцеловал ее в щеку.

— Я не буду спрашивать, где ты был, — сказала Катя, — догадалась. Форт «Мария Магдалена» — это ты?

— Умница ты у меня. Догадливая.

— А мне ничего не рассказал, — обиделась она.

— Зачем зря беспокоиться.

— Сейчас опять куда-нибудь?

— Да. Ты-то как?

Она всматривалась в его глаза, точно надеялась что-то прочитать в них, потом отвела взгляд.

— Работы много. С ног все здесь валимся. По несколько десятков операций в день. Ты стал важной фигурой, когда мы с тобой познакомились, к тебе генерал приезжал как к другу старому, а теперь и вовсе персональный аэроплан у тебя.

— Ну, это временно.

Ни об очередном повышении, ни о предстоящей церемонии в Зимнем дворце он ей не рассказывал, ни тем более о том, что его готовят к новой операции, которая может оказаться опаснее всех предыдущих.

— Поосторожней будь. Ты мне очень нужен.

— Ты мне тоже очень нужна. Я постараюсь…

Мазуров не стал спрашивать у пилота — прилетели они или нет, потому что в прошлый раз уже получил отрицательный ответ. Тогда они сели на дозаправку. Сейчас он приземлялся в очень трудных условиях — взлетно-посадочная полоса не освещалась.

«Мастер», — подумал Мазуров о пилоте.

— Все, господин подполковник! — закричал ему пилот, оборачиваясь, когда шум двигателей стал потише.

Аэроплан, замедляя ход, катился по взлетно-посадочной полосе. Сколько ни вглядывайся в эту темноту, обступившую их, все равно ничего не разглядеть, будто ослеп. И звезды скрыты облаками. Что за аэродром? Где они? Только угадываются силуэты нескольких транспортов, замаскированных сеткой, — таких огромных, что вряд ли это были «Ильи Муромцы». Никогда прежде Мазуров таких не видел.