Читать книгу "Как делать погоду - Улья Нова"

– Это в твоих интересах, – буянит он. – Сегодня ваше заведение посетил важный клиент. Присмотрись! Я – Дыдылдин, широко известный чародей. Мои прогнозы погоды еженедельно читают на радио «Звезда». В этот вторник меня покажут в телепрограмме «Утро настало».

Видите, рубрику в журнале делаю, информирую жителей столицы, какую погоду подарю им в предстоящем месяце. Меня уважают, боятся, и многие знаменитости со мной знакомы.

– Да-да. И у него есть свой сайт, – с восторгом вставляю я.

– Познакомьтесь, мой пресс-секретарь. А ты не перебивай, сейчас я говорю, – напоминает начальник и, обращаясь к остолбеневшей официантке, устало констатирует: – Где меня обижают, те радиопрограммы, журналы, телешоу и заведения я закрываю. Я-сирота, делаю это силой мысли, от обиды и жгучего ощущения несправедливости, которой слишком много вокруг. Вы же не хотите, чтобы ваше кафе закрылось? Не хотите потерять работу? – Официантка молчит. Дыдылдин эффектно смахивает длиннющую седую прядь за спину и продолжает – Ваша музыка меня обижает. Смотрите, – он тыкает в окно книжечкой меню, – я расстроился, и вон уже потемнело, наливается приличная туча. Еще немного – налетит ветрюган по фамилии Хлыст, с Камчатки, а потом посыплется град. Могут пострадать стекла машин. Пока не поздно, дайте жизнерадостную песню. И все обойдется, град пролетит стороной.

– Что-нибудь из Rolling Stones – встреваю я.

– А лучше раннюю Пугачеву, – поправляет Дыдылдин.

Официантка шепчется с невысоким администратором в белой рубашке. Через пару минут «Шоколадница» наполняется звуками Streets of love.

– Проснись, пропащий. И пой, – бормочет начальник одно из своих любимых волшебных выраженьиц. От волны его голоса кусок чизкейка падает с вилки обратно в тарелку, а мой вопрос сам собой возникает и повисает в воздухе:

– Что особенного должно быть в женщине, чтобы вы умерли от любви к ней?

– Так, – невозмутимо бормочет Дыдылдин, – эту ахинею пропустим, она к делу не относится. Давай дальше, – властно командует он. – Ты вытащил меня сюда под предлогом, что главный редактор задумал следующий номер посвятить Белоруссии. Ты хотел узнать насчет погоды в Минске. Вот и спрашивай. Делай дело.

– Василь Василич, – я упираю кулак в щеку и готовлюсь слушать красивую историю, – ну их, эти статьи. Расскажите про женщину.

– Про женщину, – эхом бормочет Дыдылдин, его взгляд рассеивается и улетает в окно. В низкой серой туче, нависающей над Малой Дмитровкой, намечается просвет и оттуда, спасаясь бегством, вырывается тоненький лучик солнца. Лужи, ликуя, перемигиваются со стеклами машин и особняков. Сверкает камешек у старушки в перстне, сияют стеклянные шарики в витрине аптеки.

– Первым делом, – ворчит колдун, вернувшись из воспоминаний, – женщине, которая хочет, чтобы кто-нибудь умер от любви к ней, не надо носить страшные лапти с шинами грузовика, всякие безвкусные кеды, хламье, похожее на комнатные тапки, и бесформенные замшевые валенки.

– Эх, Василь Василич, это ж угги! А моя нынешняя соседка, хозяйка карликового шпица, говорит, что в них тепло и удобно. Ладно, пропускаем обувь. Давайте по существу.

Маг и чародей прищуривается, становится похож на лису. Его рассеянный взгляд неожиданно концентрируется. В глазах сверкает серебристая ниточка мысли. А мысль Дыдылдина материальна и способна управлять атмосферой.

– Женщина должна всегда быть окружена туманом, – таинственно изрекает он, – густым и прохладным. Чтобы не было понятно, что в тумане скрывается. Ты представь: едет мужик в машине, один, не один или с семьей. А по обеим сторонам дороги стелется пушной и богатый молочный туман. И не поймешь, что в нем: поле, луг, болото или целый город. Свежий сырой ветер, пахнущий рекой, оттуда вырывается. Начинает мужик волноваться, вглядывается в туман. Сначала вскользь. Потом внимательнее. А потом оторваться не может. Придумывает всякое. Начинает казаться, что его оттуда зовут. Мерещится в тумане дачка. А в окне – свет. Чудится, что там его кто-то ждет. Вздрагивает мужик. Останавливает машину, сходит с дороги, ныряет в туман. И блуждает в нем всю ночь. А если туман не рассеется, может затеряться на неделю, на месяц и на всю оставшуюся жизнь. Поэтому женщина должна уметь наводить туманы и удерживать их вокруг себя как можно дольше. Чтобы ничего о ней не было понятно, а только угадывалось. Чтобы все в ней завораживало и сбивало с пути. Но запомни, главное – не спутать туман с паром. Пар – это баня, дело будничное, на один вечер. Пар пробирает насквозь, вышибает мозги, путает мысли, но потом быстро надоедает и забывается, а вот туман… – прошептал Дыдылдин. И через некоторое время все же решил съесть чизкейк с ягодкой физалиса.

Расправившись с чизкейком, волшебник грозно потребовал у официантки свежий апельсин, «целебный фрукт, помогающий концентрироваться, потому что сознание надо не расширять, не распылять по городам и селам, а, наоборот, сужать, загонять в печную трубу, чтобы мечта становилась острой, чтобы она затачивалась, как острие булавки». Сморщившись от кислятины целебного фрукта, бакалавр международного общества магов тыкнул воздух перед собой десертной вилкой и вдохновенно сообщил, что намерен нынешней весной настелить повсюду туман – красивейшее из атмосферных явлений, тайная цель которого – завораживать людей и облагораживать действительность.

– Чего усмехаешься, сказочник. Не зевай, ты на работе. Чтобы пресечь отсебятину, бери карандаш и записывай слово в слово под мою диктовку: «Люди дорогие! Не думайте, что так легко – наводить туманы. Для этого надо иметь в голове абсолютную ясность и трезвое понимание того, что происходит вокруг. Чтобы создать туман, надо хорошо ориентироваться везде и всюду. А если будешь сомневаться в своих силах – тумана не получится, сырость одна будет, унылый безрадостный день образуется, тайны не выйдет и все старания – коту под хвост». Вот и пиши: «В следующем месяце добрый волшебник намерен подарить людям густой, непроглядный туман. Не дым, не пар, не выхлопы и не прочее недоразумение, а первосортный и сиреневый, как в песне». Дальше надо красиво, празднично завернуть. Ты это сумеешь. Что-нибудь, мол, пусть женщины учатся отуманивать. А мужчины обретают туманоустойчивость, чтобы не заблудиться и не пропасть в холодноватой дымке без следа. К тому же, записывай, не ленись, по глубокому убеждению Дыдылдина, туман – атмосферное явление, очень созвучное нашему времени, разнообразных проявлений его много повсюду: в газетах, в радио, в телевизоре, в разговорах. Именно поэтому всем без исключения надо учиться ориентироваться в тумане, тренировать глаз, чтобы распознать сквозь сизую завесу контуры деревьев, очертания домов, фигуры людей, а также самосвалы, танки и «Жигули». А еще уметь угадывать в тумане, кто друг, кто враг, отличать в нем красноармейца от белогвардейца, нашего от вашего, старого от нового. И разглядеть, кто первый начал. И угадать, чей это крик.

– Минск не будет исключением, – добавил колдун, нацепив очки, изучая счет. Тут, слегка поутихнув, он рассеянно пробормотал, что весной застелет улицы, скверы и площади белорусской столицы легкой дымкой цвета фиалок, чтобы ее проспекты, здания и лица утратили привычные очертания, предстали в новом свете. И тогда у жителей этого города появится ощущение новизны и тайны. А вслед за ощущением, как это часто бывает, тайна и новизна вдруг возникнут.