Читать книгу "Крестный: огонь по отморозкам - Сергей Зверев"

В отличие от других гостей, приветливыми возгласами встретивших Потапова, Горский молчал, внимательно и настороженно глядя на него.

– Сережа, дорогой, – Дадамян поднялся из кресла и, повернувшись к Потапову, приветливо развел руками, – заходи, дорогой гость, наконец-то ты откликнулся на мое приглашение.

Потапов сделал шаг навстречу и остановился, засунув руки в карман плаща.

– Что встал, что встал, дорогой, – во взгляде Дадамяна скользнуло небольшое недоумение, – заходи, раздевайся, не бойся, здесь все свои, все друзья. Почему до сих пор стоишь одетый?

Потапов устало усмехнулся и произнес с сарказмом в голосе:

– Боюсь снимать бронежилет… Знаешь ли, в последнее время я даже среди друзей не чувствую себя в безопасности… Может быть, даже среди друзей в особенности, – добавил он в конце.

– Плохая шутка, Сережа, ты сегодня в дурном настроении. Садись за стол, посиди с нами, выпей, уверен, лучше себя чувствовать будешь.

– За последние дни до меня дошло много негативной информации, которая сильно испортила мне настроение, – произнес Потапов, – поэтому я хочу с тобой переговорить. Удели мне десять минут.

Блестящие глазки Дадамяна на секунду застыли, впившись взглядом в лицо Потапова, но уже в следующий момент он снова заулыбался и, повернувшись к гостям, сказал веселым тоном:

– Ешьте, пейте, дорогие, вечер только начинается. Сейчас мы с Сережей поговорим и вернемся к вам. Извините меня за отсутствие, все, что надо, все будет, Гарик обеспечит, только скажите ему.

Дадамян кивнул на своего подчиненного – высокого темноволосого молодого мужчину, сидевшего за дальним концом стола. Последний уже не первый год работал личным секретарем Дадамяна.

Отдав эти распоряжения, Альберт развернулся и жестом пригласил Потапова в соседнюю комнату, служившую раздевалкой. Когда оба оказались наедине, Дадамян вальяжно уселся в одно из кресел, стоящих в комнате, жестом пригласил Потапова усесться напротив.

Но Потапов остался стоять, задумчиво глядя на Дадамяна.

– Так о чем ты хотел со мной поговорить, Сережа? – благожелательно спросил Дадамян, первым начав разговор.

– Я хотел спросить тебя, Алик, что с тобой произошло?

Альберт с улыбкой оглядел себя и, хитро посмотрев на Потапова, произнес:

– Да вроде ничего, разве что похудел чуть-чуть. Что, разве незаметно?

– Честно говоря, не очень, – ответил Потапов, – зато заметно, как ты изменился в другом смысле, я ведь тебя знаю не один год. Неужели жажда власти так перепахала тебя, что ты готов идти на крайности? Ты ведь никогда не был беспредельщиком, ты всегда старался договариваться и всегда избегал жестокости.

– Мир меняется, Сережа, – ответил Альберт, – и мы вместе с ним, иногда приходится поступать жестко, чтобы добиться каких-то целей, так как другого отношения некоторые люди не понимают. Но что ты имеешь в виду конкретно?

Дадамян говорил сдержанно, но по его пристальному взгляду чувствовалось, что это ему дается тяжело.

– Я имею в виду то, что ты с бандой обыкновенных отморозков и мокрушников теперь чинишь самый натуральный беспредел. Ведь это по твоему указанию романовские «братки» завалили Губина, взяли в заложники его помощницу и чуть не угрохали меня, ранив моего телохранителя. Ты патронируешь банду подонков, с каждым из которых приличному человеку даже стоять рядом тошно. Все это делаешь ты – человек, который раньше ценил слово, как аргумент, гораздо больше, чем пулю. Человек, который презирал насилие как метод решения проблем и пользовался им лишь в исключительных случаях. Зачем ты завалил Губина? Неужели ты не мог решить этот вопрос иначе?

– Губин – это шакал! – яростно вскричал Альберт, клокотавшее в нем негодование наконец прорвалось, и он заговорил страстно и с ненавистью: – Это шакал, который питается объедками у львов. На сей раз он спер слишком жирный кусок, пока львы разбирались меж собой, и не хотел его никому отдавать. Когда же он понял, что отдавать все равно придется, то решил сделать хитрый ход и хотел поделиться этим куском с тобой. В общем, львам это надоело, этот маленький паскудник получил то, что он заслуживает. И я больше ничего не хочу о нем слышать. Еще раз говорю тебе: это был мой кусок, мои деньги, и я их получу во что бы то ни стало.

– Что, и меня ради этого замочишь? – спросил Потапов, холодно усмехнувшись.

Дадамян бросил на него яростный взгляд и произнес:

– Вот что, Сережа, в том, что произошло, моей вины нету. То, что ты оказался там, это случайность, – после этих слов Дадамян сделал паузу, затем спокойно, с каким-то зловещим оттенком добавил: – Надеюсь, ты понимаешь, что, если бы я хотел, тебя уже давно бы устранили.

Несколько секунд мужчины смотрели друг другу в глаза, наконец Дадамян произнес:

– Но я этого не хочу и никогда не хотел, потому что считаю тебя своим другом, и давай не будем ссориться из-за этого прохвоста. А романовских я усмирю, ты не волнуйся. Сегодняшнее недоразумение в ночном клубе, я имею в виду вашу разборку с привлечением ментов, мы тоже замнем. Как видишь, я уже знаю о ней и уже задействовал свои связи, чтобы дело замяли и всех отпустили. Поэтому еще раз говорю тебе: Сережа, давай не будем ссориться. Я уверен, нам вместе еще большие дела делать.

Потапов ничего не ответил, продолжая задумчиво смотреть на Альберта.

– Может быть, ты хочешь взять себе этот проект с немцами? – улыбаясь, спросил Дадамян. – В принципе, я возражать не буду, мне эти деньги нужны были для избирательной кампании, но у меня и так сейчас денег хватает. Видел сегодняшних гостей? Все они подписались отстегнуть крупную сумму в мой избирательный фонд, этого хватит, чтобы выиграть даже президентские выборы.

Потапов и на сей раз ответил не сразу. Он прошелся по комнате, потом снова остановился перед Альбертом и задумчиво, даже с некоторой долей печали посмотрел на него и сказал:

– Нет, Альберт, не будет у нас больше никакого сотрудничества и никаких совместных дел тоже не будет.

– Ты что же, объявляешь мне войну? – усмехнулся Альберт, однако глаза его смотрели очень внимательно, следя за каждым жестом Потапова.

– Нет, – медленно покачав головой, ответил Потапов, – не объявляю, воевать мне с тобой незачем, да и глупое это занятие.

– Хорошо, что ты это понял, – надменно произнес Альберт, – тягаться со мной тебе не по силам.

– Но и сотрудничать с тобой противно, – произнес Потапов, – прощай, Альберт, мне искренне тебя жаль.

Потапов развернулся и вышел из комнаты. Дадамян еще долго сидел, с задумчивым видом глядя на закрывшуюся за Потаповым дверь.

Слова Сергея больно задели его самолюбие, но в то же время где-то в глубине души он чувствовал, что Сергей прав.

Посидев в одиночестве минут десять, Альберт наконец тяжело поднялся и отправился к гостям.