Читать книгу "Нежные щечки - Нацуо Кирино"

— Да, заказы сегодня рано доставил.

— Понятно. Я ужин сейчас приготовлю.

— Да ничего, не суетись. Нужно поговорить.

Они проводили взглядом Рису — та бросилась к телевизору, вот-вот должны были начаться мультики. Оставшись вдвоем в коридоре, они зашептались:

— Что случилось?

— Только что звонили с телевидения. Сказали, что опять снимают передачу о пропавших без вести детях, спросили, не хотим ли мы принять участие.

Так вот о каких «переменах» говорил Огата. Вот они — «перемены извне».

— Давай пойдем! — оживилась Касуми.

Ответ жены явно удивил Митихиро — он посмотрел на нее с подозрением.

— Ты правда не против?

— Правда, пойдем! И Огата-сэнсэй сказал, что уже пора произойти каким-то переменам. Я уверена, он это и имел в виду. Поэтому мы обязательно должны пойти.

— Огата-сэнсэй?

В голосе Митихиро сквозило сомнение. Касуми сделала вид, что не заметила реакцию мужа.

— Да.

— Мне, конечно, все равно, только это опять привлечет к нам внимание. — Митихиро мучили противоречивые чувства.

Через два года после исчезновения Юки они уже участвовали в похожей передаче. Они согласились на съемки, рассчитывая получить хоть какую-нибудь информацию, но результаты были плачевными. На них обрушился поток анонимных звонков и писем — опыт был не из приятных. Большинство людей сочувствовали им и пытались подбодрить. За этой категорией следовали религиозные зазывалы. Но больше всего крови Касуми попортили ложные информаторы и любители позлословить.

К примеру, пришло письмо, где было написано: «Я воспитываю Юку-тян. Она растет хорошей девочкой, не беспокойтесь за нее». В конверт даже не поленились вложить фотоколлаж, где использовалась фотография Юки из объявления о ее розыске. Было и такое тревожное послание: «Видела вашу дочку на Хоккайдо в одежде паломницы». И каждый раз, получив подобное послание, они связывались с Асанумой, и тот проверял достоверность той или иной информации. И почти всегда за этими ложными сведениями стояли любители розыгрышей. Иногда в письмах содержалась и откровенно жестокая клевета. «Мы знаем, что вы убили собственного ребенка. И ее останки лежат на дне Сикоцу. Убив, вы спрятали труп в сарае, а потом под покровом ночи отвезли его подальше от берега и утопили. А в качестве груза использовали бетонный блок». «Преступник ваш муж. Он изнасиловал собственную дочь, а когда она подняла шум, убил ее». «Есть свидетели, видевшие, как вы с Исиямой выходили из отеля. На самом деле девочка — ребенок Исиямы, и мы знаем, что ваш муж убил ее. Сами вы проститутка, а муж ваш детоубийца». «Жена хозяина дачи не внушает доверия. Не сомневаюсь, что это она убила из ревности». «Ребенок пропал по родительскому недосмотру. Возмутительно, что у них еще хватает наглости взывать к общественности через радио и телевидение! По родителям с таким извращенным мышлением Сибирь плачет!»

Стоило об этом вспомнить, и Митихиро тут же начинало трясти от досады и гнева. Именно поэтому он пребывал в нерешительности.

— Неизвестно, что нас ждет на этот раз. Я-то переживу, а ты как?

— Не волнуйся за меня, давай поучаствуем. Вдруг новости будут. У меня почему-то такое предчувствие.

Митихиро хранил молчание, а Касуми энергично продолжала:

— Если ничего нового не будет, тогда в этом году я поеду на Сикоцу одна.

— Ты уверена? Ничего, если я не поеду?

— Ничего, просто у нас по этому поводу разные мнения, — решительно произнесла Касуми.

Во взгляде Митихиро промелькнула печаль отвергнутого. Касуми сожалела, что задела мужа своими словами, но назад пути не было. Стоя перед зеркалом в ванной, она поймала себя на мысли, что однажды испытывала похожее чувство. Было это в тот вечер, когда они с Исиямой решили, что поедут на Хоккайдо, когда она осознала, сколь сильно отдалилась от мужа и сколь на многое готова ради Исиямы.

Сейчас, спустя столько лет, из зеркала на нее снова смотрело лицо женщины, нарушившей супружескую верность.

3

Автобус исчез. Тот самый, что вечно торчал из сада. Как не бывало. Касуми стояла, остолбенев от удивления, перед домом Огаты. Она пришла, воодушевленная новостью о телепередаче, а тут такое… Касуми стояла и смотрела на сухое углубление в земле — все, что осталось от автобуса.

— Мориваки-сан!

Когда Касуми уже повернулась в сторону крыльца, решив поинтересоваться у жены Огаты, в чем дело, кто-то похлопал ее сзади по плечу. Она узнала верующую, женщину средних лет, с которой не раз встречалась у Огаты. Вроде бы та преподавала родную речь в частной средней школе. У нее всегда было какое-то сонное лицо, но при этом одевалась она ярко, броско: в нарядах ее преобладали розовые и зеленые расцветки. Сегодня на женщине был желтый костюм с короткими рукавами, в руках — голубая сумка.

— Вы, наверное, удивились.

— Да уж.

— Я тоже, когда пришла посмотреть, что происходит, и увидела, что автобуса нет, удивилась. Никогда ведь не думаешь, что церковь может исчезнуть.

Похоже, учительница была растеряна, будто не знала, куда ей теперь податься, и все приговаривала: «Что же теперь делать, что же делать?»

— О чем это вы — «пришла посмотреть, что происходит»?

— А, так вы не знаете?

Учительница в нерешительности бросила быстрый взгляд на дом и, понизив голос, произнесла:

— У сэнсэя серьезное испытание.

— Какое испытание?

— Помните, неделю назад к ним пришла девочка. Ну, та, что из дома сбежала. — Женщина ткнула пальцем в окно второго этажа.

Касуми вспомнила, как в ту ночь, когда она последний раз приходила к Огате, из дома доносились песни подростковой группы.

— Помню, только я ее не видела.

— Говорят, девочке-то было всего тринадцать. А известно это стало, когда дружинники ее задержали в Икэ-букуро[13]. Она, говорят, проституцией занималась. Мне и в голову не пришло, что она одного возраста с моими учениками, так эта девица была ярко накрашена. Я была уверена, что ей за двадцать. Учитель, хотя и знал, что она сбежала из дома, все же укрывал ее у себя. Так в итоге вроде бы девица эта наврала в полиции, что он принуждал ее к сексуальным забавам. Из-за этого учителя позавчера и арестовали.

— Долго его держать, наверное, не будут.

— Кто знает? Быстро вряд ли отпустят.

— А где же автобус?

— Не знаю. Может быть, жена Огаты, осерчав, отправила тот на свалку. Похоже, Огата-сэнсэй не прочь был иногда развлечься с приходящими к нему верующими. Вы вот, Мориваки-сан, тоже ему нравились, так что, может, и к вам полиция придет, — с плохо скрываемой издевкой, будто говоря «а вы ведь даже и верующей-то не были», произнесла женщина.