Читать книгу "Медленный скорый поезд - Сергей Абрамов"

— О времени, — опять встрял Стрелок. — Я читал.

— Это хорошо, что читали, — ласково сказала Марина. — Только никто по сей день не знает ответа: время это или что-то иное?.. Да и нет его, точного. Любые теоретические варианты пока — фантастика. Замечательная литературная ниша, в которой так удобно побыть часок-другой, ну, например, перед сном. Мой муж… ну и я тоже… мы априори считали заданным существование параллельных миров и искали не столько ответ на вопрос: «Что это такое?», а скорее на вопрос, как его, это измерение, ощутить. Попробовать на ощупь. Иначе — заглянуть за пределы трехмерного мира.

— Заглянули? — спросил Стрелок.

— Помолчи, — сказал Пастух. — Куда мчишься? Дай Марине рассказать…

— А я уж все и рассказала, — засмеялась Марина. — Что еще добавить? Разве что маленький, но факт. «Четвертое измерение» существует. Впрямь. Мы были там. В нем. Или… ну, не знаю… короче, мы его видели. Точнее, не его, а то, что в нем…

— Это как? — не понял Стрелок. — Что значит видели?

— То и значит. Мы там были. Не раз. Там все то же, что и здесь.

— То есть? — теперь уж и Пастух не понял. — «То же» — это фигура речи?

— Нет. Это реальность. Тот же воздух. Так же дышится. То же небо. Те же деревья…

— Какие деревья? Как в Японии? Или в России?

— Не совсем. Если бы все осталось как в Японии или в России, мы б и не поняли: состоялся межпространственный переход или не состоялся… Впрочем, нам с мужем так поначалу и подумалось: все, проехали, ни фига не получилось!.. А потом присмотрелись… Да, там были березы. И трава. И цветочки. Только… — Она вдруг замолчала.

— Что только? — У Пастуха со Стрелком это получилось дуэтом.

— Это была не Япония.

— А что?

— Не знаю… Очень похоже на Россию… По ощущению, по спрятанной где-то детской памяти… Только березы были низкими и толстыми. Карликами такими уродливыми. Листья на них были совсем маленькие и почему-то коричневатые с прозеленью. И жарко было. Под сорок по Цельсию…

— Значит, это была не Земля? Другой мир? — Стрелок явно любил читать фантастику.

— Возможно… Даже наверно. А вот где он… Муж полагал, что это не четвертое, а какое-то пятое, шестое, семнадцатое измерение… Как распознать-то?.. Мир многомерен, полагал муж… и не только муж, многие ученые так полагали и полагают… и координаты этих миров не только временные, но и пространственные… Кстати, и Эйнштейн тоже предполагал… — Она старалась говорить понятно, прозрачно.

— А вы, значит, доказали?

— Не успели. Муж умер…

— А вы, что ж, не продолжили работу без него? — Стрелок прямо танком пер.

— Нет. Пока…

— А когда продолжите?

— Надеюсь, уже в этом году, если все справно выйдет. Вот побуду в России, поговорю с коллегами… Очень хочется, но страшно…

— А почему страшно-то?

— Стоп! — сказал Пастух. Он видел, что Марина сдает. Что-то ее корежит. И говорить стала медленно, вяло, будто устала черт-те как. — Перерыв на завтрак, на обед, на ужин. Последний вопрос — и кочумаем. Марина, сколько все это продолжалось? Ну, по времени…

— В первый раз — две минуты и семнадцать секунд. И — сразу оказались в нашей лаборатории.

— Был второй раз?

— Всего — четыре выхода…

— И тот же самый пейзаж?

— Первые три раза — да, тот же самый. А в четвертый раз был океан. И скалы… Муж изменил параметры выхода…

— А почему остановились? — спросил Пастух и сам себя обматерил: тоже, как и Стрелок, танком попер, завязывать надо, Марина явно хреновато себя чувствует, это заметно, потом разговор продолжим, времени до фига еще…

— Муж умер, — буднично сказала Марина и добавила: — Давайте прервем эту беседу, давайте, а? Что-то мне похужело, выпить бы сейчас чего-нибудь крепкого… Я потом дорасскажу…

— Стрелок… — только и сказал Пастух.

А тот и понял.

— Я мигом, — вскочил, — коньячок, полагаю, самое оно будет.

Фантастика — это прекрасно, считал Пастух. Он любил фантастику, перечитал кучу книг всяких писателей, но в реальности впервые столкнулся с фантастическим фактом. Путешествие — где и куда? В пространстве? Во времени? Или Марина сочиняет? Нет, это невозможно, она по жизни, по характеру, по сути — не выдумщица, она как-то по-своему реалистична и врать совсем не умеет. А и пусть ее. Вот проедем еще часик или несколько часиков, или вообще сутки, а потом еще разок заведем этот разговор… Стрелок, конечно, прет, как танк, но это в общем-то не скверно. А было б скверно, так Марина б не раскололась. Значит, ей самой хочется поговорить на эту больную… или не больную?.. тему. Вернемся к ней, к теме, времени до фига.

А за окном по расписанию наклюнулась станция Тайга, стоянка коротенькая — две минутки всего. Через три часа с копейками возникнет Новосибирск, там и погуляем, хоть и двадцать минут стоим, а все ж на твердой земле…

Эти три часа прошли скучно. Марина была какой-то напряженной, неласковой, молчала, как в танке, в окно глядела, а на что там глядеть-то? Пейзаж и пейзаж, ничего экстраординарного. А коньячок, Стрелком притараненный, легко выпила, две рюмки всего-то. Потом к стенке отвернулась и заснула. Ну будто бы так.

Пастух ей не мешал. Посидел у Стрелка, помолчали, хотя Стрелок все норовил вывести разговор на больную тему — на Маринину фантастику. Ан не удалось. Минут через сорок Пастух вернулся в свое купе. Марина спала на полке поверх одеяла, подоткнув под щеку влажноватую все же подушку, тихо спала. А может, и прикидывалась, что спит. Пастух мешать не стал. Лег на полку, заложил ладони под голову, стал в потолок смотреть и параллельно думать. О Маринином рассказе.

Он, рассказ, по всем параметрам казался фантастичным, но Пастух не склонен был подозревать Марину в сочинительстве, вряд ли уместном в ситуации. Более того, Пастух вообще не верил, что Марина умеет врать, не верил без всяких на то объяснений. А посему и принял за факт рассказанное. Так, кстати, и проще.

Время ползло к вечеру, Новосибирск-главный появился за окном строго по расписанию, разве что всего-то на пару минут опоздали, ну да это не в счет. По коридору быстро прошла проводница, повторяя: «Стоянка — девятнадцать минут, отправление в двадцать два часа сорок две минуты, не отходите далеко от вагона».

Марина к Новосибирску не проснулась или не захотела просыпаться, так, полагал Пастух, тоже могло быть. Не захотела — и все тут. Глаза закрыты, реснички подрагивают, то есть сны снятся. Пастух вышел на перрон, Стрелок за ним не замедлил. Стояли. Молчали. Вечер не шибко поздний, час одиннадцатый, народу — внимательно смотрел Пастух — сошло прилично, а вот вошло не много, то есть пассажиров явно поменее стало. Фонари на перроне горели все, светло было, ничего очевидно подозрительного Пастух не заметил. Хотя и ждал. Чего — сам не знал. Слим, судя по всему, в вагон не возвращался, а коли все ж вернулся, так носа не кажет. Ходить-искать его по вагонам — дело глупое. Слим — это у Пастуха больно, как большая заноза, да, но еще и, как по сей раз получается, надолго. Он, уверен был Пастух, нынче появившись, завтра не пропадет совсем. Появится. Чуялось так…