Читать книгу "Цветок душевного стриптиза - Галия Мавлютова"

– Десять – только отвези быстро, как можно быстрее, – сказала я, бросая в сумочку всякую всячину.

Сотовый телефон оставила в руке – вдруг он зазвонит, не буду же я рыться на дне сумочки в поисках его, разгребая разную ерунду. Так можно заветный звонок пропустить. Легко и небрежно.

– А что случилось, пожар, что ли, горим? – спросил Алексей, не отрываясь от игры.

– Пожар, горим, надо дров подбросить. – Я попробовала приподнять Ниткина.

Не удалось. Слишком массивным оказался дивный красавец мачо, его красивые принадлежности не для моих слабых рук. Алексей выключил игру, застегнул куртку и взял меня под руку.

– Пошли, красавица, и все пожары будут нашими, – пошутил Ниткин.

– Пошли, красавец, – легко согласилась я.

И вовсе не согласилась, лишь сделала вид, что согласилась. У нас никогда не будет с Ниткиным общих пожаров. Никаких. И ни за что. Пусть Леша Ниткин обольщает других девушек. Их в нашем офисе много. Правда, есть мнение, что красивых девушек много не бывает. И с этим мнением можно согласиться, ведь чем больше красивых девушек, тем меньше мужских раздоров. Ниткин довез меня до Английской набережной, помолчал, а затем сказал, вкладывая в слова какой-то особый смысл: «Настя, а как ты ко мне относишься?»

– Отлично отношусь, как к родному, как к брату, Леш, спасибо, тороплюсь, я побежала, до завтра, десять баксов за мной, в получку отдам, вместе пропьем, целую, извини, – протараторила я, чмокнув Ниткина в небритую щеку.

Как истинный мачо Алексей Ниткин бреется один раз в два дня. Смотреть приятно, целоваться больно. Даже по-родственному. Щетина колется. Я быстро преодолела непреодолимые препятствия в виде кодовых замков, дверных заслонов и домофонов. В моей квартире творился полный кавардак. Не знаю почему, но я уже знала, что Горов придет ко мне домой. Я знала это. Всегда знала. Пришлось затеять срочную уборку. По закону подлости время тут же стремительно поскакало. Оно гарцевало. Уносилось вперед. Не остановить. Я не успевала отслеживать бег стрелок. Но все-таки успела привести дом в боевую готовность. Снаряды начищены, стволы блестят, порох высушен, артиллеристы бодрствуют. На часах девять пятьдесят. Сотовый лежит на столе. Затем перемещается на ладонь. На другую. И потом совершает обратный ход. С ладони на ладонь, на стол и обратно. Последовательно. На часы даже смотреть тошно, бегут себе, бегут, будто их кто-то подгоняет. Может, остановить маятник? Мне вновь стало страшно. А вдруг Горов забыл? И он не позвонит мне. Никогда не позвонит. Страх уже медленно ползет по полу, по стенам, он влез на потолок, повисел, раскачиваясь, и сверху лавиной обрушился на меня. Вдруг вспомнились слова мамы: «Доченька, Горов не нужен тебе, он сломает тебя, вдоволь наиграется и бросит. Беги от него без оглядки, беги!»

Воображение тут же нарисовало яркий эпизод – Марк Горов играет со мной в прятки. Ему вдруг надоело. И он бросает меня. Как можно бросить живого человека? Легко. Точно так же, как уволить, выгнать, прогнать, забыть… Забыть, что обещал позвонить. Часы пробили десять. Забыл. Не позвонил. Пустое ожидание. Сердце защемило, будто его прижало чем-то острым, там, внутри где-то, прижало. Тонкая игла пролезла в артерию и застыла в сердечной мышце. Пронзительная боль разлилась по телу. И вдруг сотовый вздрогнул, задергался, заерзал по столу и наконец залился нежной трелью. Не забыл. Вспомнил. Едет. Игла растаяла. Боль улетучилась. Точность – вежливость королей. Марк Горов – мой король.

– Да, – сказала я.

И в этот раз не было в моем голосе слабости. Не было. Она куда-то испарилась. Вместо слабонервной барышни на телефонный звонок отвечала сильная женщина.

– Я у двери, откройте, – сказал Горов.

– А там есть звонок, – сказала я и бросилась к двери.

Едва справилась с цепочкой, руки дрожали, промахивались, наконец получилось, открыла. На площадке стоял Марк Горов с прижатой к уху трубкой.

– Разве звонок не работает? – спросила я, выглядывая за дверь.

Кнопка на месте. Не содрана. Повсюду встроены кодовые замки и домофоны, даже хулиганам не пробраться. Как он прошел? Джинн, настоящий джинн.

– Не знаю, – дернул плечом Горов и прошел в квартиру, не дожидаясь приглашения.

Он шел к себе домой. Без звонка. Без стука. Без приглашения. Я тупо смотрела в его спину и лихорадочно соображала, каким образом Марк Горов открыл все двери? Ведь даже хулиганам не пробраться. Сим-сим, откройся. Не иначе.

Марк Горов прошел в комнату. В кухню даже не заглянул. Мое неутомимое воображение живо представило несколько этюдов, разных – на выбор. Горов принуждает меня нарядиться в одежду монахини. Или в костюм медсестры. Я заходила как-то в «Магазин эротической одежды», поговорила с продавщицами. Девчонки, вконец обалдевшие от скуки, смеясь, рассказали мне, как уставшие от бизнеса мужья выбирают одежду для надоевших им до чертиков жен. Приезжают в магазин на «Мерседесах» и долго копаются в ворохе неприличной одежды. Кропотливо выбирают сексуальные наряды. Понятно, что в «Магазине эротической одежды» полно разных экстравагантных костюмов для женщин, возбуждающих вялое мужское воображение: и с масками, и с плетками, с множеством кожаных ремней, шорты там разные, лифчики в виде конской сбруи, есть даже форменное обмундирование для женщины-полицейского. Юбка-мини, майка-тесемки, кобура, кожаные нашивки, ремни. В магазине много одежды и аксессуаров с восточными мотивами – разноцветные шальвары, покрывала, блестящие мониста, пышные опахала, причудливые веера. Магазин пользуется огромным успехом у мужчин. А женщины обходят его стороной. Стесняются, видимо. Но Горов не предложил мне устроить маскарад. Не стал просить ужин. Не принялся читать стихи, путаясь в рифмах и именах. Не уселся петь под гитару. И он не принес цветы. Совсем ничего не принес. Неизменный ритуал был нарушен. Любой мужчина идет на первое свидание к женщине, отягощенный джентльменским набором установок и условностей. Стихи, вино, свечи, шальвары. Ужин с эротическими припевками не состоялся. Это я поняла по спине Горова. Она уходила вдаль, уверенно, будто Горов уже был однажды в моей квартире. У него красивая спина. Мужская. Надежная. Она совершенно не такая, как у охранника. Не какая-то там плита бетонная. И не такая, как у мачо Ниткина, совсем не выставочный экспонат. У Марка Горова достойная, мужская спина со всеми ее издержками – солидная, стабильная, вечная. С ней и за ней не страшно. Горов остановился, обернулся ко мне и молча обнял. Он обхватил обеими руками мое тело и прижал к себе. Сцепил руки в замок, словно опечатал меня. И я остро почувствовала, что врастаю в него, становлюсь единым организмом, его рука – это моя рука, его нос – это мой нос, наши волосы переплелись, все стало общим, родным, целым. Цельным. Единым. Горов поднял меня и перенес на кровать. И мы долго лежали, обнимаясь, истово вдыхая запах друг друга. Даже целоваться нам не хотелось. Не до этого было, будто весь смысл нашего общения заключался в объятиях. Все произошло само собой. Красиво, достойно, высоко. Недаром говорят, что браки заключаются на небесах. Мы и находились на небесах. Высоко и далеко от земли. Не было стен, квартиры, окон. Город исчез. Мы перенеслись в заоблачные выси. А там все по-другому устроено. Там нет обыденности, нет раздражения и совсем не бывает отвращения. На небесах любят. Наслаждаются любовью. И там нет секса, его вообще нет. В космосе есть любовь. И двое принадлежат друг другу, они становятся цельным организмом, и у них все пополам – радость, счастье, восторг, ликование. Ликующая и счастливая, я лежала на Горове, как на воздушном облаке. И не боялась упасть. С ним не страшно. А потом он оперся на локоть и сказал: «Ты спи, а я буду на тебя смотреть, долго-долго. И тебе приснится чудесный сон, вот увидишь, спи, не бойся». И он смотрел на меня. А я не хотела засыпать. Глаза слипались от счастья. От восторга.