Читать книгу "Пора созревания - Барбара Фришмут"

Августа издала вопль и упала на колени. Мы бросились к ней, решив, что ее укусила змея. Вместо пресмыкающегося мы увидели маленького крепыша в круглой покатой шляпке цвета кофе с молоком. Мы с трудом не отняли у Августы белый гриб. Поздравив ее с удачей, мы попросили разрешения понюхать обретенное чудо, каковое и получили. Августа аккуратно срезала гриб ножом, оставив пенек на развод, и мы насладились неповторимым запахом.

Находка Августы приободрила нас: грибы есть, нужно только внимательнее смотреть пол ноги. Однако вместо того, чтобы опустить глаза долу, я взглянула на соратниц и чуть не прыснула со смеху. Дамы, жутко сосредоточенные, медленно, сантиметр за сантиметром, трясущимися от вожделения руками обследовали каждый пятачок поляны и у двоих не шло с ума счастье, постигшее третью.

А я чем хуже? Я присоединилась к подругам. Начало смеркаться. Кочки таинственно замерцали, а со стороны пастбища раздалось хлюпанье коровьих копыт. Не пора ли нам восвояси?

Я разогнула спину и обратила внимание товарок на богатство осенних красок: багрянец буков, темную зелень елей, медь лиственниц, а также на каменный палец, освещенный с нашей стороны сверху донизу, словно солнце, уходя, подавало какой-то знак — я бы сказала, восклицательный.

— Потрясающе!

Августа мельком обозрела округу: честолюбивое желание найти братьев и сестриц крепыша, сделало ее безразличной к красотам природы. Соседка даже не подняла глаз от земли, верно, чувствовала себя виноватой: зазвала всех за грибами, а толку?

Зато Пат, которой было неловко передвигаться в шлепанцах, удостоила мир своим взглядом.

— Ты полагаешь, у пальца есть предназначение?

Я именно так подумала, но из осторожности пожала плечами:

— Не знаю.

— Слушай, а не здесь ли место поклонения одной из старых европейских богинь? Например, Вильбет?

— Нет. — Я указала прямо. — Культовое место у больших камней.

Но Пат меня не услышала:

— В Богемии Вильбет называют Вальпургией. Почему бы у вас ее не именовать Вендлгард?

Тогда меня прорвало.

— А там, — я махнула в сторону гор, — есть пещера, которая называется Триссельбергерлох. Она довольно большая, и ее можно хорошо рассмотреть из долины. В детстве мне рассказывали, что в этой пещере обитают маленькие человечки. Они выглядят, как бог Сильванус, спутник великой богини. Некоторые предания описывают Триссельбергерлох как место обитания Залигов, их было трое. А знаешь, как их называют в разных областях? Эмбеде, Вильбеде, Борбеде.

Пат замерла в почти театральной позе:

— Да что ты! Да что ты! Целые районы кишат всякой нечистью!

— А что ты запоешь, когда я расскажу тебе, откуда взялось прозвище Залит? Оно имеет непосредственное отношение к понятиям «здоровый» и «невредимый», а также «счастливый», «радостный», «блаженный», «почивший в бозе», «спасенный» и еще «пьяный». И находится в одном гнезде со словом «соль».

Я выложила свой козырь, хотя мне совершенно не хотелось участвовать в игре Пат. Потому что это ни на шаг не продвигало нас в решении вопроса с перепиской.

— Таким образом, мы возвращаемся к горнякам и лейслингинкам. — Пат задумалась.

Августа и соседка присоединились к нам. Грибов они не нашли, разве что срезанные, либо старые и замшелые, либо червивые. Мы решили идти домой, но прежде, пока солнце не спряталось за горизонтом, осмотреть культовую площадку. Вдруг, покопавшись около жертвенного камня, обнаружим не только косточки диких зверей, но и человеческие останки? Вопреки укоренившимся представлениям о глубокой религиозности кельтов этим дюжим людям не был чужд каннибализм.

Итак, мы оказались на противоположной стороне болота. И, как обычно, пульс у меня зачастил, словно это место излучало что-то особенное.

В расщелине между мощными скалами журчал родник. Ручеек омывал камни, покрытые мхом. Внезапно по воде пробежал луч, словно солнечная рука погладила ручеек.

Странно, прежде я не обращала внимания на нужник, который постояльцы пастушьего шалаша построили прямо рядом с жертвенным камнем. Заметила Августа. Она возмущенно стала тыкать пальцем в домик с характерным отверстием — сердечком на входной двери. Под стенами уборной лежали пластиковые мешки, наполненные мусором и пустыми бутылками.

Мы постояли, глядя на все это безобразие и предаваясь размышлениям о неумолимом течении времени.

Затянувшуюся минуту молчания нарушила соседка:

— Ничего не поделаешь. Нужду надо где-то справлять. Слушайте, я прихватила бутылочку. Хорошо бы выпить, пока окончательно не стемнело.

Я удивилась запасливости подруги. Шалаш, слава Богу, пустовал. Мы расположились вокруг стола, сооруженного из пня. Соседка достала из невзрачного рюкзачка вино «Просекко» в охлаждающем пакете, затем зеленые оливки и сыр. Она не забыла взять даже винные бокалы.

Растроганная неожиданной заботой, я отошла со своей порцией вина к камням, как можно дальше от сортира, и принесла жертву трем древним богиням, выплеснув половину бокала.

Так поминать выпивох меня научила настоятельница японского монастыря, а по совместительству замечательная писательница. Я, как бывшая воспитанница монастырской школы, вручала ей на литературной конференции пожертвования, собранные в немецкоговорящих странах.

Когда я вернулась к столу, мы подняли бокалы за прекрасно прожитый день. Из мешка был извлечен белый гриб, положен на середину стола и подвергнут всеобщему восхищению.

Августа самоотверженно заявила: ей достаточно и того, что она гриб нашла, есть в одиночку не будет. Мы тут же загалдели, что насытиться четверым одним грибом нереально, но каждый мог бы вкусить его аромат вкупе с омлетом, политым сливочным соусом.

Встал вопрос, кто приготовит сей омлет. Я мысленно пересчитала яйца в своем холодильнике.

— А ведь и Вендлгард, поди, не всегда собирала грибы корзинами, и ей приходилось делиться с подругами, — вздохнула Августа.

Я попыталась рассказать соседке о Вендлгард. Она перебила меня, сказав, что наслышана об этой аббатисе. От кого? Да от меня же. Последний год во время наших прогулок я вряд ли говорила о ком-либо другом. И Незими ей известен: тетка после войны вышла замуж за турка, и у нее теперь две кузины в Турции. А кроме того, поэта подвергли такой ужасной казни, что она при всяком упоминании о нем испытывает чувство, будто с нее кожу сдирают.

Солнце село, и мгновенно похолодало. С болота потянуло ветерком, и мы начали чихать. Тут мы сообразили, что вместе с солнцем может закатиться и наше здоровье. Августа спрятала гриб, соседка — бутылку и бокалы (оливки и сыр мы умяли).

Отойдя от шалаша на некоторое расстояние, я обернулась и заметила, что под крышей прикреплено колесо. Я показала его осторожно ковылявшей Пат.

— Знак Вильбет, — припечатала профессорша.