Читать книгу "Ноль-Ноль - Алексей Евдокимов"

— С чего ты взяла?

Краем глаза он заметил, как Ваня идет к выходу. На правом запястье у него голубел пластиковый неснимаемый браслетик с названием отеля, какой цепляли постояльцам сразу по приезде и без которых не пускали в столовую. Хрена ли было врать?.. Марат хорошо помнил, как вчера Ваня рассказывал им, что живет у приятелей в Старом городе. Ладно, ну его, в самом деле…

Он вдруг понял, что не может думать ни о каком Ване. Вообще ни о чем, кроме…

Марат быстро глянул на Катьку и тут же опустил глаза. Взялся за чашку, увидел, как она ходит ходуном, и поспешно, с лязгом поставил на блюдце.

— В мусорнике? — переспросила Катька, ловко скручивая волосы в узел на затылке.

— Ну, выписался кто-то, оборвал, выкинул…

— А как же?.. — Марат выглянул из-за Катькиного плеча, на которое попрыскал противоожоговым спреем.

— А вот так вот, — Ваня зацепил оборванный край за белую пластмассовую кнопку, на которую браслетик некогда застегивался.

— Сам, значит, себя поставил на довольствие… — Марат принялся втирать липкую, припахивающую спиртом влагу ей в кожу.

— Все включено, — хмыкнул Ваня.

— И все запущено, — кивнула Катька.

Марат покосился на Иру. Та в разговоре не участвовала: то ли спала, то ли делала вид. Ушлый Вано поставил себя в их «Розетте» не только на прод., но и на сексуальное довольствие, ухитрившись зацепить эту фуфлетку в тот же вечер, когда надрался Марат. Видимо, отправившись позавчера в «Блэк Хаус» по половой нужде, отступаться он не собирался. Впрочем, задача была никак не из головоломных, благо предложение тут едва ли не превышало спрос. Марат обратил внимание на порядочное количество в этом Шарм-эль-Шейхе молодых безмозглых русскоязычных телок, прилетевших в синайские пески явно главным образом за приключениями на свою лоханку. Контингентец был тот еще, и Марат покровительственно дивился всеядности аборигенов: помнится, еще развозивший их рейс по отелям молодой русскоязычный гид Бесам, масляноглазый и страшно говорливый, многословно, с придыханиями восхищался таскающимися в «Блэк Хаус» хохлушками… С другой стороны, Марат допускал, что на фоне исламской морали особо не попривередничаешь: местные женского полу на глаза ему за проведенную тут неделю вообще практически не попадались.

Эта Ира, московская блондинка лет хорошо если двадцати, являла собой экземпляр, близкий к эталону. Самовлюбленная протоплазма, эволюционный шлак. Особенно Марату понравилось ее понимающе-пренебрежительное «а…» в ответ на сообщение, что они с Катькой из Нижнего. Он сразу вспомнил и при первом же удобном случае пересказал всем впечатления от столицы своего старинного приятеля Пашки Шульца, фотографа, ныне живущего в Бундесе. Пашка недавно снимал для одного журналиста-немчика, делавшего большой репортаж о быте московских богатых.

Московские богатые, узнавая о национальности репортера, преисполнялись обычно снисходительности: «Ну что у вас в Европе — скука… — пожал плечами такой пацанчик с перемазанными гелем волосами, студент МГИМО, выползя из „Линкольна Навигатора“. — По-настоящему оттянуться сейчас можно только в Москве. Это сейчас реально самый оттяжный город в мире, — подумал, покривился: — Только бы этих черных еще убрать…» Дело происходило на стоянке яхт-клуба.

«Или приходим в фитнес-зал, — делился долго до того в родной столице не бывавший и порядком охреневший Шульц, — крутенький такой: годовой абонемент много штук баксов. Наверху очередного недоскреба, в пентхаусе. Тамошние тренеры — два мясных брикета (все в мышечных буграх, включая морды), рядом с которыми Эллочка-людоедка выглядела бы кандидатом на Нобелевку. У той, по крайней мере, был лексикон в тридцать слов, а эти, как я поначалу всерьез заподозрил, членораздельной речью вообще не владеют. Минут пять (я не шучу!) они общались с окружающими и друг с другом только междометиями. Потом смотрю: фотиком моим заинтересовались. Мычат, гукают, пальцами тычут. Мне как-то даже не по себе стало. Это че, наконец выдавливает один, цифровой? Е-мое! — думаю, чисто, как в анекдоте, — говорящая! Цифровой, говорю, цифровой. „Кэнон Марк два“, кстати. Они промеж собой переглянулись, помычали. Не, говорят, у тя большой, а цифровые — они маленькие. Не поверили!..» (Зато поверили фээсбэшники-фэсэошники, мигом набежавшие со всех сторон, едва Пашка с оным «Кэноном» шагнул на Красную площадь: «Профессиональная аппаратура! Запрещено!» Причем Шульц не помышлял снимать, фотик просто висел у него на плече, но их с корешем вытолкали со священного места едва не пинками, а один придурок в штатском еще дотопал аж до Большого Москворецкого моста ровно в двух метрах позади них.)

«…Тут является менеджер, — продолжал Пауль про фитнес-клуб, — такая шабалда, в платье в блестках, с блестящими волосами, с блестящими ногтями длинней пальцев и первым делом рассказывает (чтоб мы, блин, понимали, кто ваще перед нами), что лучшая ее подруга — солистка группы „Блестящие“!.. Не помню, что пошел за разговор, но между прочим она поинтересовалась, на чем мы приехали. На метро, говорим. И вдруг я вижу, как она теряется, бледнеет даже под загаром искусственным. Плохо ей, думаю, что ли? Как, переспрашивает, на… метро?.. — Ну так пробки, все стоит, подземкой быстрей и удобней. — Да?.. — мямлит, явно потрясенная. И признается, смущаясь, что ей тоже один раз (один раз!) довелось спуститься в метро. Куда-то там страшно опаздывала, пробки, опять же, — ну и решилась. Так для нее, бедной, это было впечатление на всю оставшуюся жизнь…»

Ира смотрела на излагавшего все это Марата с выражением тупым и неприязненным, чуя, видимо, в истории какой-то подвох, но не понимая его сути. Вано же скалился откровенно глумливо, да и его собственная утрированная предупредительность по отношению к этой курице постоянно балансировала на грани прямого издевательства.

Марат с Катькой наткнулись на них на пляже. Место вообще скучное, тем более когда валяешься там неделю. Да и Иваныч, похоже, не прочь был пообщаться с кем-то осмысленно (от девочки Иры в этом плане проку было немного). Так что следующие несколько дней они коптились на лежаках и просаливались в воде вчетвером, перед ужином засиживаясь у Марата с Катькой на терраске. Пиво в руке, в голове и теле ленивая пустота. Слегка дымчатый закат бросает розовый отсвет на бледное небо, на легкие перистые облака, делает словно бы полупрозрачными остроугольные горы справа, зато пологая длинная гора ближе к морю, за которую, как в карман, убирают солнце, непроницаемо темна. Шелковая поверхность за рядом высоких тонких пальм маслится густо-синим, некоторое время еще держась, но скоро все равно сливаясь с небом. Пропадающий в спешных сумерках город (даже не город, а скопище отелей) затопляют огни: разноцветные, разнокалиберные, неподвижные и бегущие…

Обычно солировал, конечно, Вано — совершенно, похоже, неиссякаемый источник баек из практики своей и своих корешей из десятка стран: от латвийского парламентария, чуть не угодившего под суд за то, что прямо на трибуне вытер потную с бодуна рожу государственным знаменем, до московского отшельника-мизантропа с абсолютной памятью.

Часами, но так, что впрямь заслушаешься, он мог рассказывать про все это, про сами страны, про тот же хотя бы Египет, которого больше никто из присутствующих, по сути, не видел и который Иваныч, разумеется, объездил весь. Про каирские «фавелы»: многокилометровые пространства двух-трехэтажных трущоб, одинаковых буро-кирпичных кубиков с железобетонными каркасами, топырящими вверх, как кривоватые антенны, арматурные прутья — для следующего поколения семьи надстраивается очередной этаж, и дома растут, как коралловые рифы… Про овечьи отарки, конвоируемые иссохшими бородачами в чалмах и галабиях, ночью на замусоренном асфальте среди небоскребов… Про страну, где основной легковой автомобиль — «Жигули» старых моделей, причем больше всего вообще «копеек»: ничего подобного ни в какой российской дыре десять лет как не увидишь… Про закаты на Ниле: черные венчики пальм на их плавильном фоне, румяные отблески в мелкой сглаженной волне, до которой дотягиваешься, перегнувшись через бортик длинной остроносой моторки, косые треугольники яхтенных парусов, стоящие и лежащие на берегу верблюды и дети, белые цапли по колено в воде и хищники, ходящие кругами…