Читать книгу "Приговор - Джеймс Шиан"

– Доктор, вам представилась возможность осмотреть Руди?

– Да, я говорил с ним в течение двух с половиной часов.

– Вам удалось составить о нем свое мнение?

– Естественно. – С этого момента Г.В. понесло. – Я не только говорил с ним, но провел серию тестов, включая проверку способностей по Уэчслеру. Получил его полную медицинскую карту и школьные отзывы. Коэффициент ай-кью Руди составляет 75 единиц, то есть парень не является умственно отсталым, но его состояние относится к пограничным случаям. У него отмечены многие характеристики умственно отсталых, включая эмоциональную реакцию. Что я подразумеваю под эмоциональной реакцией? – Задавать себе вопросы было классическим приемом Г.В. – Например, он постоянно улыбается. Даже в нынешних обстоятельствах приветствует мир с распростертыми объятиями. Счастливый человек – очень доверчивый, очень наивный. Наукой проводились психологические исследования умственно отсталых детей и их неспособности принимать правильные решения в сходных обстоятельствах – в основном подростков, оказавшихся в окружении обыкновенных сверстников. Мне особенно запомнился один случай. Группа подростков из штата Огайо убедила их отстающего в развитии одноклассника, что они его друзья. Они привели его на высокий мост и уговорили прыгнуть в воду. Пообещали, что последуют вслед за ним. Сам прыжок его не убил. Но бедняга утонул, поскольку не умел плавать, о чем даже не подумал сообщить своим новым друзьям. Я упомянул этот случай, поскольку он представляет собой прекрасную аналогию. Юный Руди признался во время нашей беседы, что ему понравился детектив Брюм и он решил, что полицейский – его друг. У нормального человека в подобных обстоятельствах не могут возникнуть такие чувства. Если же вы сближаетесь с таким человеком, как Руди, он не способен отказаться выполнить вашу просьбу. И он не сумел отказать детективу Брюму, когда тот попросил с ним поговорить, потому что детектив Брюм, как показалось Руди, стал его другом. Подозреваю, что детектив Брюм подсознательно об этом догадывался. Из беседы с Руди я понял, что детектив Брюм, прежде чем заговорить об убийстве, попытался установить с ним доверительные отношения. При таких обстоятельствах Руди никак не мог отказаться отвечать на вопросы.

Г.В. был ветераном подобных игрищ. Он сказал меньше, чем знал, – не разоружился до конца, чтобы было чем ответить противоположной стороне во время перекрестного допроса. Одарив присутствующих своим веским суждением по поводу рассматриваемого дела, эксперт замолчал и ждал, что последует дальше.

Но ничего не последовало. Клей не захотел состязаться в умничаньи с Гарольдом Виктором Фишером – все равно проиграл бы. Поэтому решил вернуться к некоторым уже обсуждавшимся деталям.

– Доктор, Руди умеет читать и писать?

– Да.

– Он может отличить, что правильно, а что неправильно?

– Да.

Клей взял письменное признание у чиновника, хранившего вещественные доказательства, и подал Г.В.:

– Он мог бы прочитать и понять этот документ?

Фишер взглянул на листок. Он видел копию данного документа среди бумаг, которые ему показывала Трейси.

– Прочитать – да. Понять – да. Но вы не уловили сути того, что я сказал…

Клей оборвал его на середине предложения.

– Вы ответили на мой вопрос, доктор. Благодарю вас.

Трейси не могла позволить, чтобы все на этом кончилось, и повторно приступила к допросу свидетеля.

– Что такого не уяснил в вашем объяснении мистер Эванс, доктор?

– То, что чтение и понимание не единственные вопросы, когда речь идет о «согласии» такого человека, как Руди.

Эта мысль не прозвучала во время вчерашней двухчасовой репетиции с Трейси. Она была в новинку для самого Г.В., который пришел к ней только сейчас, стоя на месте для дачи свидетельских показаний. Они с Трейси условились сделать ставку на то, что Руди обладает способностью понимать и соглашаться, но при этом собирались настаивать, что его дружелюбная натура не способна отказаться от беседы с тем, кого он считает другом. Теперь же Г.В. намеревался изменить подход и подверг сомнению саму дееспособность юноши. Трейси сразу поняла, что такой аргумент будет выгоднее для ее подзащитного. И ведь надо же, подумала она, стараясь не улыбнуться, ее эксперт благодаря перекрестному допросу Клея Эванса поднялся на новую научную высоту. А Фишер между тем продолжал:

– Если речь идет о человеке умственно отсталом либо о пограничном случае, то необходимо принимать во внимание, при каких обстоятельствах было сделано признание. Если между допрашивающим и допрашиваемым установились доверительные отношения, то допрашиваемый, на мой взгляд, не способен отказаться отвечать на вопросы. И в этом случае нам следует подвергнуть сомнению его способность делать признания.

Мысль Г.В. неслась в свободном полете. Его осенило прямо на месте свидетельских показаний. Он выступал не только за деньги – он боролся за правду. Искренне верил в то, что говорил, и не сомневался, что только что спас Руди от неминуемой смерти. Г.В. повернулся к судье и обратился прямо к нему:

– Ваша честь, позвольте мне провести аналогию. Это дело сродни оспариванию завещания, когда речь идет о неправомерном влиянии. Вопрос не обязательно в том, способен ли пожилой человек принимать решения относительно своей собственности. Вопрос в другом: насколько его ограниченные возможности в сочетании с тем фактом, что его бенефициарий находится в положении доверительного лица, лишают его свободного волеизъявления относительно своего состояния. – Это был изложенный в простой форме в высшей степени интеллектуальный юридический аргумент. Он привел Трейси в полный восторг. Превосходная аналогия – ничего подобного ей в голову не приходило. Что можно придумать, чтобы опровергнуть такое?

Ясно было одно: ничего похожего на логический контраргумент Клей Эванс из своих мозгов выжать не сумел. Прокурор сидел и силился понять, о чем толкует Г.В. Однако судья Уэнтвелл предоставил ему шанс окунуться в детали.

– Мистер Эванс, поскольку идея недееспособности уже более или менее возникала во время повторного допроса свидетеля, даю вам право повторного перекрестного допроса.

«Откажись! Откажись!» – стучало в мозгу у Клея. Но он всю жизнь привык принимать трудные решения и не собирался отступать. Логике суждений он решил противопоставить сарказм и насмешку.

– Доктор, разве мы сейчас рассматриваем дело об оспаривании завещания?

– Разумеется, нет.

– Разве Руди – пожилой человек?

– Нет.

Это было отвратительно, почти глупо, но, подобно слепому на минном поле, Четвертый наконец нашел цель.

– Я, наверное, чего-то недопонимаю. Как долго этот юноша Руди знал детектива Брюма?

– Полагаю, что до допроса они не были знакомы.

– В таком случае как долго длился допрос?

– Тридцать восемь минут, если верить отчетам, которые я видел.