Читать книгу "Третья террористическая - Андрей Ильин"

Тысяча мужчин, без женщин, но с оружием, взрывоопасны, как атомная бомба! Особенно если это не команда стрелков по летающим тарелочкам, а неотесанная и грубая, как дерево-полено, солдатня, которая во все времена была одинакова и, устав от войны и тягот службы, желала одного и того же — водки, баб и приключений.

Так что не надо себя и других обманывать, а надо понимать, что, когда в рапортах и средствах массовой информации пишется, что «в населенный пункт вошли регулярные части», то, как это ни обзывай, это обозначает, что в деревню ввалилась здоровенная толпа бескультурной солдатни. Что добром кончиться не может по определению. Даже в самом благополучном случае — даже когда жители деревни «угнетенный народ», а солдаты — их «долгожданные освободители». Даже тогда!.. Потому что жизнь состоит не из праздников, а из быта и человеческих страстей. Всегда найдется кто-то, кто кого-то не понял или понял не так. И найдется тот, кто свалит у хозяев плетень, разобьет чашку или автомобиль, сворует курицу, пристрелит кабанчика или влезет на их дочь… Потому что тысяча здоровых, вооруженных мужиков не могут быть паиньками и никогда не поймут, почему в этом монастыре они должны жить по его постному уставу, а не этот монастырь служить по их?! В конце концов, кто сильнее?..

Тысяча солдат — это как слон в посудной лавке, который даже если не хочет — где-нибудь что-нибудь обязательно расколотит!

Всегда и везде.

А уж в Чечне, живущей по своим неписаным и непонятым законам, тем более!..

* * *

Конфликт вышел пустячным — какой-то солдат не так на женщину посмотрел или сказал что-то не то. Ну, сказал и сказал — подумаешь, делов-то!

Но это там, в России, «подумаешь»… В России много чего можно ляпнуть, не подумав, что тебе с рук сойдет. Можно на любые буквы послать, в морду дать, тут же сдачи получить и при этом лучшими друзьями остаться.

В Чечне — не так! В Чечне на каждое действие есть свое, узаконенное многовековыми традициями противодействие.

За оскорбленную женщину вступился мужчина.

Потому что должен был вступиться. Не мог не вступиться!

— Извинись! — потребовал он.

Нормальный, да, заход?! Чего это солдат, за которым еще полтысячи солдат с автоматами, бэтээрами, стоящей на околице системой «Град» и боевыми «вертушками» в пяти километрах отсюда должен извиняться перед каким-то занюханным безоружным «чехом»? Похоже, этот старик сильно борзый!..

— Да пошел ты!.. — послал защитника женщин куда подальше солдат. Потому что не мог извиняться на глазах у «товарищей по оружию». Мог только послать.

Если первое нанесенное оскорбление можно было попытаться как-то замять, то второе требовало отмщения. В общем, этот солдат, вместо того чтобы плеснуть на огонь водой, сыпанул в пламя порох.

Чеченец, яростно сверкнув глазищами, схватился за кинжал. Как предписывал ему его древний обычай.

Солдат передернул затвор автомата и снял его с предохранителя. Как это требовал Устав Вооруженных Сил. Но больше — страх.

Выхваченный кинжал так просто засунуть обратно в ножны было нельзя.

Взведенное оружие имеет дурное свойство стрелять.

— Извинись! — еще раз потребовал чеченец.

— Шел бы ты!.. — послал «чеха» туда, куда уже посылал, солдат, оценивший свое перед кинжалом «чеха» преимущество. И добавил что-то про его мать. Так, автоматически, как привычную русскому уху присказку.

Дурак был солдат!..

Между враждующими мужчинами попыталась встать женщина, чтобы предупредить кровопролитие. Потому что теперь это могла сделать только она! Но солдат ее не понял, он подумал, что она хочет влепить ему пощечину или схватиться за оружие… И толкнул женщину в сторону автоматом.

Чеченец бросился на него, успев чиркнуть кинжалом по гимнастерке, сильно оцарапав кожу. Солдат, отпрыгнув, нажал на спусковой крючок. Короткая очередь перерезала чеченца поперек живота, отбросив на землю. Приятели солдата мгновенно сбросили с плеч автоматы, быстро задергали затворами, изготовившись к стрельбе.

Деревня сразу перестала быть дружелюбной. Со всех сторон в них уперлись ненавидящие взгляды. Быстро пятясь и бестолково тыкая во все стороны дулами автоматов, солдаты отступали в сторону части…

Командирам провинившийся солдат сказал, что чеченец ни с того ни с сего прыгнул на него с кинжалом, собираясь зарезать. Что остальные солдаты подтвердили.

— Да, так все и было — прыгнул ни с того ни с сего из-за какой-то ерунды…

Причем они так и считали…

Происшествие замяли, возбудив против убийцы уголовное дело и под этим соусом спровадив его под усиленным конвоем в Россию. Где, немного помурыжив и потаскав по инстанциям, дело закрыли за отсутствием состава преступления, по, тихому отправив провинившегося солдата на дембель. Так что он дома даже раньше своих приятелей оказался, не раз с благодарностью вспоминая того, убитого им, «чеха».

Воинскую часть из населенного пункта тоже, на всякий случай, убрали, заменив другой. И решили что на этом можно считать инцидент исчерпанным.

Но если бы все было так просто…

Тогда бы — все было так просто!..

Глава 23

Умар Асламбеков коротал время с женой и сыном в лагере беженцев в Польше. Курица, как известно, не птица, а Польша еще не заграница, но уже и не Россия… В силу своего географического положения Польша стала той из Азии в Европу «дверью», возле которой топчутся толпы эмигрантов из стран бывшего Союза, страждущие попасть в вожделенную шенгенскую Европу. Считается, что если перескочить белорусско-польскую границу, то ты уже практически там, потому что поляки беженцев не сдают, по крайней мере чеченских.

Уж не понятно почему, возможно, из-за старых обид на российскую и советскую империи, от которых Польша в свое время натерпелась, поляки чеченцев привечают.

В Брест они приехали на международном с польскими номерами автобусе, на который сбросились по «сотке» с головы. Но это была не цена за свободу. Все формальности были улажены еще там, в Москве, в польском посольстве, куда бегал со списками и паспортами приставленный к их группе чеченец. Поговаривали, что поляки будут сверяться с базами Интерпола и русского МВД, и если выяснится, что за кем-то тянется уголовный хвост, то визы ему не видать. Но куратор группы успокаивал, что даже если что-то выяснится, то с поляками всегда можно договориться, потому что они очень сильно уважают «американских президентов» и что он берется стать в этом деле посредником…

Но в их группе «потерь» практически не было, кроме одного мужчины и одной женщины, уроженцев Грозного, русских по национальности. Им визу не открыли, ссадив с автобуса и сказав, что их дело будет решаться отдельно.

Ночь и еще полдня добирались до Бреста. В битком набитом автобусе было душно и тесно. Люди сидели на сумках и друг на друге. Умар с женой заняли два места возле водителя, запихнув пакеты с вещами под сиденье, поставив на них ноги и посадив на колени сына. Отчего ехать было крайне неудобно, потому что невозможно было ни выпрямиться, ни вытянуть затекшие ноги, на которых волчком вертелся уставший от однообразия ребенок.