Читать книгу "Дом в глухом лесу - Джеффри Барлоу"

– Да ты только послушай, Нолл, – промолвил Марк, криво улыбаясь, – как отменно наш церковный сторож перенял наставления своих пяти достойных и великих благодетелей. Трогательно, не правда ли, наблюдать, как слепая вера управляет человеческим сознанием? Ну, прямо как ребенок, который верит каждому слову отца, принимает отцовские речи на веру, так сказать, словно отец его – высший авторитет по всем вопросам; более того, как если бы отец его создал землю и заставил ее вращаться. Однако ж недурно было бы вспомнить, что и сам отец некогда был ребенком и знает: все это – ерунда и чушь.

– Вы-то на отца не похожи, сэр, во многом не похожи, – промолвил мистер Боттом, глядя на Марка и дымя трубкой. – Ваш отец, мистер Ральф Тренч – так себе и зарубите на носу, сэры, – джентльмена достойнее, благороднее и честнее в этом приходе вовеки не рождалось. Щедрый, прямодушный – вот каков он был, обязанности свои признавал и исполнял на совесть и со священниками всегда дружбу водил. Ради своего приятеля викария в лепешку бы расшибся, мистер Ральф Тренч-то!

– Ты слушай, слушай, Нолл, как любит мистер Боттом сравнивать меня с отцом, причем не в мою пользу, я бы сказал. Из его слов следует, что я – не столь достойный, благородный и честный джентльмен прихода, каким был мой отец. Впрочем, поскольку мистер Боттом знал нас обоих, возможно, ему судить проще. Признаюсь, нет у меня ни энергии, ни склонности забивать себе голову этими вашими трогательными догматами веры, которые, на мой непредвзятый взгляд, по большей части – пустая болтовня, хотя легковерные простецы прихода их проглатывают, точно рыба – наживку. Должно вам признать, мистер Боттом, что, при всей моей непригодности к роли приходского благодетеля, я свои обязательства выполняю – в том, что касается денег. Наш замечательный викарий получает свое священническое жалованье всякий квартальный день с тех пор, как здесь обосновался, и хотя на размер его он, возможно, и жалуется прегорестно, уж это – не моя вина. Приход невелик, церковная десятина ровно столько и составляет. Если бы не дополнительные средства из Далройда и еще нескольких усадеб, у нас бы вообще никакого прихода не было. Что до нашего мистера Боттома, так все эти годы он очень даже недурно устраивался: раздобыл себе должность и вцепился в нее мертвой хваткой, прилип, точно репейник к приходской штанине.

– Верно, мне на жизнь жаловаться нечего, мистер Тренч, сэр, – отозвался церковный сторож, ничуть не разобиженный словами сквайра (речи эти он слышал уже не в первый раз), и, потянувшись к старой оплетенной бутыли, предложил джентльменам пропустить стаканчик своего любимого горячительного напитка.

Поначалу гости отказывались; мистер Боттом ревностно служил Вакху, Фуфлунсу древней Этрурии, и Марк, хорошо представлявший себе и качество, и крепость хозяйского грога, шутливо на них посетовав, угощение отклонил. Однако со временем решимости у них поубавилось – легкий сидр из Грей-Лоджа уже не давал о себе знать, – так что гости наконец уступили, и гостеприимный мистер Шэнк Боттом вручил-таки каждому по стакану. Сей же миг обжигающе горячая волна помянутого «гостеприимства» хлынула им в глотки, вскипая, растеклась по членам и затопила мозг. На глазах у джентльменов выступили слезы, а вся хижина в океане гостеприимства словно бы утонула. По счастью, выпитого ими небольшого количества недостало, чтобы закружить их в водовороте и унести прочь.

– Да-а… примечательное снадобье, – только и сумел пролепетать Оливер, откашливаясь и хватая ртом воздух.

– Еще бы нет! И ведь это – лишь малая толика целого, тут уж вы мне поверьте, – захихикал мистер Боттом, многозначительно подмигнув и ткнув большим пальцем куда-то за плечо.

– Наш церковный сторож хранит сей нектар в особой сокровищнице, где его даже викарий ни за что не отыщет, – пояснил Марк. – Ибо да будет тебе известно, что мистер Скаттергуд, при всех своих недостатках, любит время от времени пропустить стаканчик, как славному парню и подобает. И чертовски я за него рад; ведь единственная разновидность духа, в которую стоит верить, – это винный. Ха!

– Да уж, это дело он ценит. Вот и ваш отец таков же был, сэр, как я припоминаю, – улыбнулся мистер Боттом, погружаясь в безмятежные воспоминания о прошлом.

– Выходит, вы хорошо знали мистера Тренча? – осведомился Оливер, опасаясь, что того и гляди потеряет сознание.

– Еще как хорошо, сэр, говорю не без гордости. Мистер Тренч был ко мне весьма добр. Мистер Тренч был добр ко всем к нам – тем, кто состоял при мистере Марчанте.

– При мистере Марчанте?

– При нашем тогдашнем викарии, сэр. Мистер Марчант сменил старого мистера Скрупа; мистер Скруп – мой первый викарий, к нему я поступил на службу, пока еще ходил в учениках при мистере Хардкасле, резчике по камню, что обслуживал приход до меня. Я ведь пяти викариям служил, сэр, не помню, упоминал я уже об этом или нет; точно помню – пяти, и нынешний наш мистер Горацио Скаттергуд – как есть пятый.

– А расскажите-ка, мистер Боттом, – промолвил Оливер, переводя разговор на тему, способную спасти его от захлестывающей волны гостеприимства, – в последнее время вам случайно не попадался ли в деревне незнакомый священник? Престарелый джентльмен с опечаленным лицом и его не менее опечаленная супруга?

– Священник? Насколько я знаю, нет, сэр, – ответствовал церковный сторож и отхлебнул еще грога. – Никого я не видел, кроме мистера Скаттергуда, ну и миссис Скаттергуд, конечно же. Вот месяц назад был здесь еще мистер Паунд – викарий Тарнли, вместе с дочкой, мисс Паунд, – приезжал на свадьбу к племяннице. А ни о ком больше я и слыхом не слыхивал.

Тогда Оливер описал мистеру Боттому – так точно, как только смог в создавшихся обстоятельствах, – встречу с удрученной четой у Далройдской пристани. По мере того как он говорил, приводя все новые подробности, по лицу церковного сторожа пробежала тень, и еще одна, и еще – каждая темнее, чем предыдущая. Мистер Боттом провел ладонью по губам, по подбородку, по перепачканным щекам; чело его заметно побледнело, глаза вращались, точно на шарнирах, – владелец их напряженно размышлял.

– Эдит? – хрипло прошептал церковный сторож. – Вы твердо уверены, мистер Лэнгли, что старик-священник спрашивал про… про Эдит? Он назвал именно это имя – в точности это?

– Да.

– И ослышаться вы, стало быть, не могли?

– Нет, не думаю. Тот же самый вопрос он повторил дважды, один раз – обращаясь ко мне, и второй раз – к сквайру.

– Вы ведь, сэр, не стали бы меня за нос водить?

– Конечно же, нет, мистер Боттом! А что, это имя для вас что-то значит? Может статься, так звали собаку священника – ретривера или, скажем, терьера?

В ответ церковный сторож не то рыгнул, не то рассмеялся. Вцепившись в стул, чтобы не упасть, он обвел безумным взглядом хижину. Покачал головой, увенчанной накладкой из волос, пробормотал про себя что-то вроде: «Чума и проклятие» и решительно и твердо объявил:

– Нет, сэр, никаких таких собак я не знаю.

– А как насчет тупорылого медведя? – не отступался Оливер. – Медведя, который как-то раз ночью забрел в деревню и перевернул мусорные ящики? Ну, это чудище из Скайлингденского леса. Вам про него что-нибудь известно?