Читать книгу "Четыре Любови - Григорий Ряжский"

…Через год, в 1985 году, в США умер Гений.

…А еще через пару месяцев у себя дома, в Тбилиси, умер Художник…

Работы не было категорически. Те, кому это было нужно, постарались…

Мастер в этой ситуации самоустранился… Единственным человеком, проявившим участие по отношению к Армену, оказался… Маститый. Но было уже поздно что-либо менять. Через месяц Армен улетал навсегда…

А еще через год Армен Айтанян стал жителем Лос-Анджелеса, и ему повезло… Он почти сразу получил работу в автомастерской при бензозаправке, недалеко от аэропорта. Через год он женился на американке, дочке владельца мастерской. Она удивительно походила лицом на ненасытную жену командира строительного батальона, что располагался в тридцати километрах от Барнаула и обеспечивал прокладку газовых траншей. Однако ненасытностью дочка не отличалась. Он получал секс, скучный и дозированный, в соответствии с рекомендациями яйцеголовых ведущих многочисленных телепрограмм о здоровье. Еще через год, строго по плану, они родили сына, и Армен стал хозяином автомастерской…

…Как-то, вскоре после этого приятного события, он сидел в конторском вагончике, подсчитывая дневную выручку. Из окна хорошо просматривалась вся территория бензозаправки. Шикарный «ягуар» с открытым верхом, из тех, вероятно, что нередко курсируют между Голливудом и аэропортом Лос-Анджелеса, подрулил к заправке и заехал на линию самообслуживания. За рулем сидел хорошо одетый чернокожий мужчина лет сорока пяти. Он вышел из машины и взял заправочный пистолет.

«Ишь… Экономный… – подумал Армен, – не боится руки запачкать…»

Чернокожий развернулся к вагончику лицом, и… Армен сразу узнал его. Это был продюсер Дэвид Годмэн. Армен вскочил было с места… бежать… к нему… рассказать… как все было… просить… начать… снова… а вдруг… а если… и вообще… …Он опустился назад, на протертый стул…

– Э-э-э-э… – сказал он сам себе, отведя в сторону указательный палец правой руки…

А еще через одиннадцать лет, взяв заем в банке, он выкупил и саму бензозаправку…

Теперь он не так часто бывает в районе аэропорта, но каждый раз, завидев в воздухе взмывающий в небо большеголовый «Боинг», он провожает его долгим взглядом…

Уже давно нет «Пан-Америкэн», есть «Дельта»… И он никогда не вспоминает Ким, если та вдруг не выплывет в памяти сама, без его участия. Но однажды, в прошлом году, он засмотрелся на пролетающий прямо над ним большеголовый авиалайнер. Ни тогда, ни сейчас он так и не нашел объяснения случившемуся…

…Большеголовый летел прямо на него… Ближе… еще ближе… Внезапно гигант раскололся в воздухе на две ровные полутуши, расчерченные внутри разреза от руки по схеме разделки говядины. Не было удара, не было и страха… Половинки разлетелись, каждая со своим летчиком и штурвалом, одна полетела на запад, другая – на восток… А из бывшего алюминиевого чрева флагмана американской компании «Дельта» выпорхнул белый дельтаплан с кроваво-красным кружевным узором по краю крыла и девочкой-пилотом на борту. У нее, сквозь надорванные джинсы, светились белым коленки, а с короткой маечки, не прикрывающей пупка, весело и хитро улыбался тонконосый старик…

…Девочка привычным движением обхватила тяги управления дельтапланом, бросила взгляд на раскинувшуюся под ней панораму, определила нужную точку, и, ловко совершив маневренный крен, положила дельтаплан на крыло…

…Когда он очнулся, перед ним стояла Ким, только почему-то в белом докторском халате и медицинской шапочке.

– Мистер Эйтониан?

– Ким… – спросил он, – это ты?

– Нет, сэр, – ответила Ким по-английски, – я доктор Харди. Теперь все хорошо. Опасности нет. У вас был первый сердечный приступ, на улице, около аэропорта. Мы успели сделать баллонную ангиопластику. Жена и сын уже приезжали, ваша страховка покроет все расходы. Выздоравливайте…

Армен задумчиво вынул из носа прозрачную трубку и сказал на чужом для нее языке:

– Все-таки искусство принадлежит народу… Да, Ким?

– Что? – не поняла его доктор Харди. – Что, что?

– Ара, искусство, – повторил Армен, удивившись такой ее непонятливости. – Искусство, ну-у?..