Читать книгу "Декстер в деле - Джеффри Линдсей"

— Обсудим с мамой, ладно? Посмотрим, что она скажет.

Дойч широко улыбнулся:

— Отлично! А пока не тушуйся! Давай скорей вливайся к нам!

Он кивнул мне на прощание и принялся созывать свои войска.

Коди покачал головой и что-то прошептал.

— Что?

— Вливайся, — повторил он.

— Это просто такое выражение, — объяснил я.

Он поднял на меня глаза и заявил:

— Дурацкое.

Дойч обошел всю комнату, взывая к тишине и собирая малышей. Пора и Коди начинать вливаться… или хотя бы ногой пощупать воду. Я встал со стула и протянул руку:

— Идем. Все получится.

Коди, кажется, сомневался, но все же встал, покосившись на стайку мальчишек, что обступили Дойча. Он выпрямился в струнку, сделал глубокий вдох и зашагал к остальным.

Я наблюдал. Коди осторожно протиснулся сквозь толпу, отыскал себе место и застыл там, одинокий и очень храбрый.

Непросто будет… и ему, и мне. Надо вписаться в компанию, с которой у него нет ничего общего. Волчонок попытается вырастить овечью шкуру и научиться блеять. Но стоит ему лишь раз завыть на луну, и игра окончена.

А я? Мне оставалось только наблюдать и, может быть, иногда подсказывать. Я сам прошел сходный этап и до сих пор не забыл ужасную боль осознания, что все это — для остальных, не для меня, что я никогда не прочувствую такие вещи, как веселье, дружба, ощущение причастности…

Я помнил кошмарную неуклюжесть своих первых попыток заговорить с другими — легко, естественно, уместно, с правильно изображенными эмоциями. Мелочь — умение смеяться, а получается неуместно, нелогично…

Коди предстоит пройти через постыдное осознание того, что он иной и никогда не будет, как все остальные, а затем научиться изображать обратное. А ведь это только начало, первый легкий шаг по Пути Гарри. Затем все будет усложняться, запутываться, делаться болезненнее по мере встраивания, вбивания себя в придуманную жизнь. Сплошная фальшь, от и до. Лишь краткие, желанные (и ах какие редкие) мгновения острейшей словно лезвие реальности. Я собирался передать все это Коди — маленькому растерянному созданию, ребенку, застывшему рядом с другими детьми и напряженно высматривающему хоть какой-то намек на свою причастность к этим другим — причастность, которой никогда не случится.

Есть ли у меня право толкать его в эту мучительную мясорубку лишь потому, что я сам прошел через то же самое? Если начистоту, в последнее время мне это не слишком-то помогало. Путь Гарри, некогда ясный, чистый и умный, внезапно вывел не туда.

Дебора, единственный в целом мире способный понять меня человек, сомневалась, что это правильно, сомневалась даже в том, что это правда! И вот теперь сестра лежит в реанимации, а я ношусь по городу и режу невиновных.

Неужели я хочу того же для Коди?

Я наблюдал, как мальчишка принимает присягу, но ответов на свои вопросы в тексте клятвы не услышал. В итоге после встречи скаутов домой приплелся чрезвычайно задумчивый Декстер, за которым проследовал растерянный и несколько обиженный Коди.

Рита встречала нас в дверях.

— Как прошло? — спросила она у Коди.

— Нормально, — ответил он, хотя на лице его было написано совсем другое.

— Все хорошо, — поддержал я чуть более убедительно. — А будет еще лучше!

— Без вариантов, — тихо буркнул Коди.

Рита переводила взгляд с него на меня и обратно.

— Я не думаю… ты… Коди, ты пойдешь еще?

Коди оглянулся на меня, в глазах его сверкнуло маленькое острое лезвие.

— Пойду, — пообещал он матери.

— Замечательно! — с облегчением воскликнула Рита. — Ведь правда это… я же знала, что пойдешь, я знала!

— Наверняка пойдет, — поддержал я. В кармане зачирикал мобильник. — Да?

— Она очнулась, — уведомил меня Чатски. — И заговорила.

— Сейчас приеду.

Глава 19

Сам не знаю, чего я ждал от больницы, а в результате не получил вообще ничего. Дебора не сидела в постели, не разгадывала кроссворды, не слушала музыку, а по-прежнему лежала без движения в компании Чатски и клекота медицинских приборов. Он сидел в той же самой молитвенной позе, на том же самом стуле, хотя успел где-то побриться и сменить рубашку.

— Здорово, парень! — жизнерадостно воскликнул Чатски, а я придвинул стул к постели Деборы. — Нам лучше! Она прямо на меня посмотрела и позвала по имени! Скоро совсем поправится!

— Класс, — ответил я. Вряд ли способность выговорить одно короткое имя означает, что моя сестра стремительно возвращается к своему нормальному, полностью функциональному состоянию. — А что врачи сказали?

Чатски пожал плечами.

— Старая песня. Не возлагать больших надежд, пока не ясно, слишком рано судить, высшая нервная деятельность, бла-бла-бла. — Он импульсивно взмахнул рукой. — Но они-то не видели, как она очнулась, а я видел. Прямо мне в глаза взглянула, и я все понял. Она все та же, парень! Она поправится!

Что тут скажешь… Я пробормотал что-то обнадеживающее и уселся на стул. И хотя я очень терпеливо прождал два с половиной часа, Дебс так и не вскочила с постели, не бросилась делать зарядку, даже не повторила свой фирменный фокус по распахиванию глаз и взыванию к Чатски по имени. В итоге я поплелся домой спать, отнюдь не испытывая той волшебной уверенности, которая охватила Чатски.

На следующее утро, явившись на службу, я намеревался сразу взяться за дело и собрать информацию о Дончевиче и его таинственном сообщнике, но едва успел налить себе чашку кофе, как меня посетил Дух Испорченного Рождества в обличье Исраэла Сальгеро из отдела внутренних расследований. Он неторопливо вплыл в мой закуток и безмолвно уселся на складной стул напротив. В его движениях сквозила этакая бархатная, мягкая угроза — впору восхититься, если б он ее направил не против меня. Я смотрел на него, он смотрел на меня, потом наконец кивнул и произнес:

— Я знал твоего отца.

Я тоже кивнул и очень храбро рискнул сделать глоток кофе, не сводя глаз с Сальгеро.

— Хороший коп, и человек хороший, — добавил Сальгеро. Говорил он спокойно (и тихо, совсем как двигался), с легким намеком на акцент, присущий многим кубино-американцам его поколения. Вообще-то он отлично был знаком с Гарри, и Гарри его очень ценил. Но это в прошлом, а теперь Сальгеро — весьма уважаемый и очень опасный следователь, и ничего хорошего от него ждать не приходилось.

Пожалуй, лучше переждать, пусть приступит наконец-то к делу, если он за этим явился. Я глотнул еще кофе. Вкус напитка заметно испортился с приходом Сальгеро.

— Хочу все прояснить максимально быстро, — сказал он. — Уверен, вам с сестрой волноваться не о чем.