Читать книгу "Оппоненты Европы - Чингиз Абдуллаев"

– Какая женщина? – не понял комиссар.

– Я говорю про убитую, – показал на закрытый труп Дронго.

– Там мужчина, – недовольно сказал ван Лерберг. – Какая женщина? Вы принимаете нас за идиотов. Мы не можем отличить женщину от мужчины? Я же сказал вам, что мы считали убитым именно вас.

Дронго не стал тратить время на обдумывание его ответа. Реакция была мгновенной. Он бросился к телу.

– Стойте, – крикнул он, – подождите. Остановитесь.

Носилки остановили. Дронго подбежал ближе, отдернул простыню и с изумлением увидел убитого Рамаса Хмайна.

– Это журналист Хмайн, – сказал он, оборачиваясь к подошедшему комиссару.

– Я знаю. Но это мы вместе со следователем знали его в лицо. А сотрудники отеля и полицейские решили, что убили именно вас, – недовольно пояснил комиссар.

– Что он делал в моем номере? Как он туда попал? Зачем?

– Слишком много вопросов, господин эксперт, – сказал комиссар, – я бы с удовольствием поменялся с вами местами, чтобы самому задавать вопросы. А вы бы на них отвечали. Может, вы его позвали к себе для интервью? Или для другой беседы?

– Я его к себе не приглашал. Как он оказался в моем номере? Откуда достал ключи? И главное – зачем?

– Если бы я знал ответы на все вопросы, то не был бы комиссаром полиции, а стал бы министром внутренних дел или премьер-министром, – зло произнес ван Лерберг.

Дронго накрыл простыней тело, и труп понесли дальше. Из четыреста двадцатого номера вышел следователь. Посмотрел на Дронго и усмехнулся.

– Вы счастливчик, господин эксперт. Уже получился некий перебор. Сначала киллер не сумел застрелить вас в ресторане. Потом вас не взорвали в конференц-зале. И наконец, в вашем номере каким-то чудом оказался журналист Рамас Хмайн, которого застрелили вместо вас. Вам не кажется, что нам может не понравиться подобное постоянное везение? Его слишком много для одного человека.

– Не очень, – возразил Дронго, – вчера вечером ранили официантку. Сегодня убили и ранили много людей. А потом застрелили неизвестно каким образом оказавшегося в моем номере журналиста. Мне его тоже жалко, хотя еще полчаса назад мы с ним неприятно поспорили. Говорю вам об этом, так как его коллега Морзоне наверняка об этом сразу вспомнит.

– Ваше положение очень сложное, – заметил следователь, – вы еще успели поссориться и с убитым журналистом, которого застрелили в вашем номере.

– У меня нет оружия, – развел руками Дронго, – и меня сложно заподозрить в этом убийстве.

– Никто вас не подозревает, – вставил комиссар, – но согласитесь, что все это вызывает определенные вопросы.

– Согласен, – кивнул Дронго, – на которые должны отвечать сотрудники полиции, а не такое заинтересованное лицо, как я.

Он увидел вышедшую из лифта Мадлен. Она недоуменно смотрела по сторонам. Подошла к Дронго.

– Что происходит?

– Ты даже не представляешь, как я рад тебя снова увидеть, – сказал он, глядя на нее.

– Ничего не понимаю. Опять что-то случилось?

– Нет. Все хорошо. Теперь все хорошо. Только теперь никуда не отходи от меня. Я тебя очень прошу.

– Хорошо, – удивилась она, – я никуда не уйду.

– Господин эксперт, в целях вашей безопасности мы обязаны перевести вас в другой номер и поставить охрану, – решил комиссар.

– Давайте, – согласился Дронго, – только разрешите мне остаться вместе с госпожой Броучек.

– Как хотите, – разрешил комиссар.

– Нет, – неожиданно сказала Мадлен, – ни в коем случае. Это неприлично.

Все трое мужчин удивленно взглянули на нее, не совсем понимая, что происходит.

– Я не могу оставаться в номере чужого мужчины, – пояснила Мадлен. – Неужели вы этого не понимаете?

Дронго хотел что-то спросить, но промолчал.

– Конечно, мадам Броучек, – согласился комиссар, – это ваше право. Мы думали, что вам будет безопаснее и комфортнее.

– Не будет, – ответила Мадлен, – я вообще собираюсь вернуться в свой номер. И не совсем понимаю, господа, почему я не могу прямо сейчас вместе с господином экспертом пройти в его номер и обсудить наши вопросы? Зачем нужен другой номер, в котором я должна буду с ним находиться? Может, вы объясните мне, господа, что именно здесь происходит?

– Пусть вам объясняет господин эксперт, – решил комиссар, отходя от них.

Мадлен взглянула на Дронго.

– В моем номере нашли убитым журналиста Рамаса Хмайна, – пояснил Дронго, – никто не может объяснить, как он туда попал и что именно он там делал. Господин следователь, вы обыскали мою комнату? – спросил он Кубергера.

– Конечно. Ничего не нашли.

– А в его карманах?

– Обычный журналистский набор. Магнитофон, телефоны, айфон, диктофон, блокнот, ручки. Ничего особенного.

– Почему его убили? – спросила Мадлен.

– Мы сами не понимаем, – пояснил следователь, – но господина эксперта мы переведем в другой номер. Или вообще поселим в другом отеле. Я могу задать вам один вопрос?

– Задавайте.

– Совсем недавно я предлагал вам покинуть отель и уехать в Париж. Но вы отказались. Более того, вы пришли сюда, даже не зная, что именно произошло в номере господина эксперта. А теперь заявляете, что не хотели бы оставаться с ним в номере под охраной полиции. Я могу узнать причину таких резких изменений?

– Господин следователь. Все очень просто. Я хотела только переговорить с господином экспертом, – пояснила Мадлен, – но я замужняя женщина, а он женатый мужчина. Если у нас дружеские отношения, то это не значит, что я могу постоянно оставаться в его номере. Это невозможно.

– Я вас понимаю, мадам. Извините за мой вопрос. – Следователь отошел от них.

Она взглянула на Дронго.

– Наверное, должны были убить тебя, – сказала она, – я это чувствую. И случайно застрелили этого журналиста.

– Непонятно тогда, зачем он пришел ко мне в номер, – сказал Дронго, – и вообще как вошел? Ему я ключей не давал. Но почему ты отказалась переехать в другой номер под охрану полиции?

– Я отказалась переезжать с тобой, – пояснила Мадлен.

– Почему?

– Вечером приезжает мой муж. Он узнал о взрыве в отеле и о вчерашнем покушении из репортажа Элиа Морзоне. Позвонил и сообщил, что выезжает из Парижа. Ты понимаешь, что я не могу оставаться в одном номере с тобой. Тем более что между нами ничего не было.

– Это упрек или констатация факта?

– Скорее упрек самой себе. Видимо, такая у нас была судьба. Встретиться и разойтись. Я не смогу остаться в твоем номере, зная, что через несколько часов здесь будет мой муж. Если сможешь, ты должен меня извинить.