Читать книгу "Первое правило королевы - Татьяна Устинова"

— Я считаю, — рубил Ястребов, мрачнея с каждой секундой, — что в закон о печати необходимо внести изменения. Необходим контроль, строгий контроль над журналистами, а для этого необходим закон!..

— Уважаемый Александр Петрович, строгий контроль над прессой осуществлялся в течение почти семидесяти лет. К чему это привело? К тому, что у нас была газета «Правда», которая, скажем так, выражала одну-единственную, подчас одиозную точку зрения. Больше никаких газет не было. Вообще не существовало средств массовой информации как таковых.

— Вот и отлично! — бухнул Александр Петрович внезапно. — И отлично, что не существовало! Потому что информация информации рознь!

Это была уж такая глупость, что сказочный помощник Юра за камерой засмеялся в голос, получил рассерженный взгляд от режиссера и закрылся папочкой.

Ястребов стал выпутываться, увяз, сбился на диктатора Пиночета, на подлодку «Курск», на то, что в Чечне воруют, — все это не имело никакого отношения к теме дебатов. Инна слушала, подняв брови, как строгий завуч слушает второгодника и пытается на глаз определить — в этом году перевести мальчика в школу для умственно отсталых или подождать до следующего, может, «выправится».

Ведущая в блестках улыбалась неопределенной улыбкой. Ястребова она до смерти боялась и никак не могла придумать, как прийти ему на помощь, хоть режиссер и сигнализировал, и гримасничал, работал бровями и губами, но она все не понимала.

Примерно минуты за три до выхода из эфира Инна победила окончательно, и все это поняли. Для того чтобы поняли не только по эту, но и по ту сторону камеры, она поменяла позу, откинулась на спинку кресла, положила ногу на ногу и предоставила Александру Петровичу бубнить, сколько ему вздумается. Александр Петрович послушно забубнил, думая, что ему удастся исправить положение, но Инна знала, что делала. Ведущая вышла из игры уже давно, а ничто не могло так утомить слушателей, как равномерное бухтение без вопросов и пауз. Кроме того, по правилам передачи ведущая должна была попрощаться и объявить завтрашнюю тему, а для этого ей непременно придется Ястребова перебить, что она и сделала — очень неловко.

Ястребов рассерженно замолчал.

Инна улыбалась приветливой стеклянной улыбкой.

Ведущая скомкано простилась, и несколько секунд все сидели молча.

— Большое спасибо, — возвестил режиссер.

— Спасибо вам, — отозвалась Инна.

Она и не думала подниматься со своего кресла — знала, что еще должен подбежать шустрый мальчик, отцепить от них петличные микрофоны. Такого шика, как в Москве, — рации за ремнем — в Белоярске еще не практиковали. Ястребов ни про какие микрофоны, понятное дело, ничего не знал, поэтому решительно пошел с подиума и был остановлен воплями всей съемочной группы и шустрого мальчика, и пиджак у него задрался, и галстук оттопырился, и шнур запутался, и все стали тащить с него пиджак, а он поворачивался во все стороны, как разъяренный медведь в осином гнезде.

Инна сидела, молчала, наблюдала — никуда не торопилась.

Вот, дорогой Александр Петрович, каково чувствовать себя дураком — на пустой дороге, рылом в сугробе, когда мигалки уже пролетели вперед, а ты еще даже не понял, что случилось и будут ли тебя убивать!..

— Инна Васильевна, спасибо вам большое! Как всегда, все великолепно, как вы его: раз — и все дела, и правильно, и учить их надо, только ведь все равно ничему не научишь!..

Инна кивала, пока редакторша стрекотала вокруг нее, а операторы провожали скорбными взглядами — почему-то все операторы на всех телестудиях провожали ее именно такими взглядами.

А потом она вышла в крохотную комнатку и оказалась нос к носу с Ястребовым. Больше в комнатке никого не было, даже каменных пиджаков и бетонных галстуков, только веселый голос Юры доносился из-за студийной двери.

Ястребов был мрачен.

Инна улыбнулась ему самой милой из всех своих улыбок.

— Поздравляю вас.

— Спасибо, Александр Петрович.

— В следующий раз я буду готов. Так что берегитесь.

Никакого «следующего раза» не будет. В следующий раз твоим противником будет кандидат в губернаторы, а не я. Сегодня — исключительный случай.

— Александр Петрович, вы все неправильно поняли. Я вовсе не собиралась…

— Собиралась, собиралась.

— Я не хотела, чтобы…

— Хотела, — перебил Ястребов. — Все правильно. Мы теперь в разных командах.

Инна и сама толком не знала, в какой она теперь команде. Якушев сегодня про «команду» не сказал ни слова, все больше про «праздник для народа» и про то, что Инна должна найти на него денег.

— И хотела, и собиралась. Но ты сильно рискуешь. Или думаешь, что из-за того, что ты со мной спишь…

Инна раздула ноздри.

— Я с тобой не сплю.

— Мне показалось?

— Это ты спишь со мной.

Он развеселился:

— А что, есть разница?

— Огромная, — уверила его Инна, — просто колоссальная.

— Никакой, — весело сказал он. — Но ты особенно не увлекайся. Я больше не дам тебе шанса.

— Да мне и не надо никаких шансов.

— Посмотрим.

— Посмотрим, — повторила она. Разыскала свою сумочку, пристроила ее на плечо и посмотрела независимо.

— Я должен подать тебе шубу?

Она посмотрела ему в лицо. Он вдруг подумал, что боится ее до смерти — потому и хорохорится, что боится.

— Вообще говоря, так принято. Но можешь не подавать.

В комнатку ввалился радостный Юра:

— Инна Васильевна, вы сейчас домой?..

Помощник моментально оценил обстановку, даже не столько обстановку, сколько напряженность электрического поля — опять синие искры в очках у Ястребова, и вокруг как будто потрескивает. Юра смолк, приостановился и занял позицию — за правым Инниным плечом.

Ястребов насмешливо посмотрел на них обоих — даже как-то объединил их взглядом.

— Еще раз спасибо и до свидания, Александр Петрович.

— И вам спасибо, Инна Васильевна.

Она повернулась к нему строптивой спиной, позволила Юре подать шубу и вышла в коридор, чуть не стукнув по носу того, кто стоял подле плевательницы.

Да. В эфире все было проще. Возможно, он и плясал под ее дудку, но лишь потому, что у него оказалось меньше опыта и он не сразу сообразил, как именно ему следует держаться. Вне эфира он действовал на нее слишком сильно, чтобы она могла позволить себе задевать или дразнить его.

Осип встретил ее в «холле», как шикарно назывался продуваемый сквозняком вестибюль с затоптанными полами, телевизором, поролоновым диваном и кадкой для фикуса. Фикуса в кадке не было — должно быть, не вынес трудностей телевизионно-сибирской жизни, — из бывшей фикусовой земли густо торчали хвосты «бычков», как будто посадки всходили.