Читать книгу "Суматоха в Белом доме - Кристофер Бакли"

– Трудные выборы, сэр.

Ярости президента, не стеснявшегося в выражениях, не было предела. Не стоит повторять тут, что он говорил.

Наша беседа продолжалась недолго. Я сделал вывод, что первой леди больше не понадобятся мои услуги, и, похоже, президенту тоже. Я высказал предположение, что наступило время покинуть Белый дом. Президент был согласен со мной. Я сказал, что, несмотря на последние события, для меня было честью служить в его администрации. Он меня не удерживал.

Хотелось в последний раз оглядеть Овальный кабинет, в котором я провел много счастливых часов, однако без очков об этом и подумать было нельзя. В последний раз попрощавшись с президентом, я двинулся к двери, стараясь идти уверенно, не теряя достоинства. Однако, слегка сбившись с курса, я наткнулся на скульптуру Фредерика Харта. О том, что последовало за этим, лучше умолчать.

18Мир переворачивается

Опять возвращаюсь к проблеме введения метрической системы.

Из дневника. 7 ноября 1991 года

Майор Арнольд обработал мои раны, в том числе и нанесенную дротиком. Она, кстати, оказалась самой серьезной. Миссис Метц раздобыла мне запасные очки, и я позвонил Джоан, чтобы она ждала меня пораньше. В детали я не вдавался, но Джоан, зная меня лучше всех, сказала, что приготовит на ужин мясной рулет, мое любимое блюдо. На ее языке это означало: ничего страшного не произошло. Потрясающая женщина!

Позвонил расстроенный Фили. Первая леди поехала в Нью-Йорк – на поезде, и журналисты возмущались, почему им не сообщили заранее, что это значит и т.д. и т.п.

– Купить туфли, подать на развод, – проговорил я без всяких эмоций. – Кто знает?

Не прошло и двух минут, как Фили был у меня в кабинете, взмыленный, задыхающийся. Я сказал ему, что пора кончать с курением.

– К черту! Что происходит?

Я рассказал.

– Вы не можете уйти в отставку. Не сейчас!

Пришлось объяснить, что дело вовсе не во мне.

– Я все устрою.

Помнится, я сказал о своем нежелании работать в Белом доме. В ответ же услышал, что не надо истерик и он все берет в свои руки.

Вечером в средствах массовой информации только и обсуждали неожиданный визит первой леди в Нью-Йорк. Она пряталась от журналистов в отеле «Шерри Нидерланд» на Пятой авеню, а вот Фили показали на пресс-конференции, где он сказал, что первая леди решила заранее заняться рождественскими подарками.

Представитель Торговой ассоциации Вашингтона заявил, что замечательным столичным магазинам нанесено оскорбление. Грустное зрелище. Меня удивило, как это никто не включил в «новости» мою отставку – я-то думал, Ллеланд объявит о ней еще прежде, чем заживут мои раны. Ну и ладно. В первый раз с тех пор, как я начал работать в Белом доме, мне было спокойно, ведь теперь меня не касались тамошняя суета и интриги.

На другое утро я попросил миссис Метц помочь с упаковкой моих вещей. Мы уже начали заниматься этим, как зазвонил телефон. Потом звонки пошли один за другим: все спрашивали о первой леди. Миссис Метц отвечала с тевтонской твердостью, стоя насмерть между журналистами и мной. Она вообще вела себя идеально. Другая женщина на ее месте не сумела бы сдержать чувств. Глядя на нее, я проникся почтением к немецкому характеру. (Естественно, миссис Метц была американской гражданкой. Мы взяли себе за правило не нанимать иностранцев.)

Позвонил Ллеланд.

– Жаль, что вы нас покидаете, – сказал он. – Мы будем скучать. Зато теперь парковка наша.

Ухмылка победителя. Не преминул-таки повернуть нож в ране. Мое место на автомобильной стоянке для высокопоставленных сотрудников Западного крыла… Они пытались отобрать его у меня, когда я стал работать в Восточном крыле. Но я сражался как зверь и выиграл. Кому теперь оно достанется? Фетлоку? Или Уитерсу? Я закрыл глаза – эти размышления доставляли мне жгучую боль. До чего же я все-таки привык к своему месту на стоянке.

Если Ллеланд не пожелал быть великодушным победителем, то я решил быть великодушным побежденным и сказал, что работать с ним было «интересно», после чего пожелал ему успехов в борьбе с бермудским кризисом, с инфляционным кризисом, с бюджетным кризисом, с кризисом доверия, с кризисом в отношениях с первой леди, а также пожелал успехов в предвыборной кампании, которая еще не дошла до стадии кризиса, но в скором времени обязательно дойдет. Он отреагировал так, как будто я был законченным циником, но я им не был.

Потом случилось нечто невероятное. Меня позвали в Овальный кабинет. По пути я не мог придумать ничего более реального, чем приглашение ради прощальной фотографии. Такер был мастер делать хорошую мину при плохой игре.

Президент поздоровался со мной вежливо, но сухо – так он разговаривал с лидерами тех штатов, которые не поддерживали его. Он даже как будто чувствовал себя не в своей тарелке. Мне пришло в голову облегчить ему задачу и извиниться за то, что я еще не успел написать прошение, а также пообещать, что сделаю это до конца рабочего дня.

Он сказал, что не надо ничего писать.

Он сказал, что подумал и решил предложить мне мою прежнюю должность управляющего делами президента.

Это было невероятно.

– Почему? – спросил я.

Он посетовал на то, что Национальная программа введения метрической системы никак не продвигается, и ему, мол, нужен человек с моей «интуицией», чтобы поработать над ней.

Я не знал, как на это реагировать. Президент никогда не проявлял особого интереса к введению метрической системы. (Правда, он всей душой поддерживал программу. И у него было твердое убеждение, что Америка вступит в двадцать первый век «полностью метризованной», как он любил повторять.) Несмотря на то, что я отлично разбирался – если хотите – в этой важной государственной программе, были и другие люди, которые могли не хуже меня справиться с поставленной задачей. Меня удивил президент, который, несмотря на великое множество проблем, – в том числе и вполне реальную угрозу публичного развода, – думал еще и об этом.

В кабинет вошла Бетти Сью Сковилль.

– Господин президент, – сказала она, – звонит первая леди. – Он тотчас протянул руку к телефону. – Она просит мистера Вадлоу.

Президент посмотрел на меня, я – на него. И мы оба не двинулись с места.

– Вы будете говорить здесь? – спросила ничего не понимавшая Бетти.

Президент нахмурился и кивнул. Я подошел к аппарату, стоявшему возле камина, и взял трубку.

– Мадам, – произнес я с опаской, словно меня могло ударить током.

– Герб, – проговорила она ласково, – как вы себя чувствуете?

Что бы это значило? Я поблагодарил ее за заботу и сказал, что чувствую себя отлично. Ей хотелось знать, как моя рана на животе. Я ответил, что ссадина благополучно заживает. Президент внимательно слушал, что я говорю.