Читать книгу "Прощанье с Родиной (сборник) - Евгений Анатольевич Попов"

он, сбросив с себя напускную псевдосуровость, приветливо осклабился: «С праздником вас, товарищи!»

Вечный русский вопрос о конституции

— И тебе того же, товарищ! — искренне пожелал ему Гдов, когда их новый знакомый уже скрылся мгновенно в недрах участка, после того, как входная дверь на тугой пружине придала ему необходимое ускорение, Хабаров обиженно осведомился:

— Ну и что с того, что я прописан в другом месте столицы и не являюсь, как некоторые, продавшиеся компрадорской буржуазии, «центровым»? Во-первых, прописки, как таковой, в свободной России больше нету, согласно конституции, а во-вторых, я — полноправный гражданин своей страны и, стало быть, где хочу, там и голосую по случаю все той же конституции, гарантирующей мне свободу передвижения.

— Но ведь ты не имеешь на это права! — вскричал Гдов. — Я знаю, я читал: согласно закону о выборах ты должен голосовать по месту своей регистрации, так теперь именуется прописка.

— Нет, я имею на это право, — спокойно парировал не менее эрудированный Хабаров. — Конституция является основным законом страны и, следовательно, перекрывает все остальные законы. К тому же в законе о регистрации прямо прописано, что ее отсутствие не должно ограничивать конституционные права граждан.

— Ты откуда же все это знаешь? — искренне удивился Гдов.

Хабарова извела Б-ская больница

— Я все это изучил, когда лежал на излечении, но чуть не подох в знаменитой Б-ской больнице. Дело в том, что я никогда не отличался крепким здоровьем, но не обращал на это ровным счетом никакого внимания, полагая, что все происходящее с моим организмом является реакцией на бурно проведенные дни и годы юности, — медленно начал Хабаров. — Однако полгода назад я временно поступил на высокооплачиваемую работу, связанную с легальной продажей чужих нефтепродуктов за рубеж, и меня прикрепили на год к некогда престижной поликлинике для бывших коммунистов и других мелких шишек. С работы меня вскоре выгнали, у меня вновь образовалось относительно много свободного времени, и я решил, наконец, заняться собой. Не все ж мне думать о других, о судьбах родины. Я стал ходить в эту поликлинику, почитай, что каждый божий день. Дело в том, что мне там вдобавок еще и очень сильно понравилось. Думаю, что ты меня поймешь, если писатель.

— При чем здесь, кто писатель, а кто не писатель, — напрягся Гдов. Но Хабаров в знак своих добрых намерений и отсутствия двойного дна в прозрачном сосуде собственной души предложил ему сигарету «Chesterfield» со слабым содержанием никотина, после чего продолжил свой рассказ: — Ведь там, в очередях перед кабинетами специалистов, сидели тени и осколки прошлого, которых их же бывшие партайгеноссе нового поколения не взяли с собой в наше счастливое настоящее, где коммуняки и комсомольцы опять устроились лучше всех, за исключением сгоревших на работе, сидящих в тюрьме или взорванных в собственном джипе. Кто холдингом заведывает, кто качает качалку, кто бабки пилит «на оппозиции».

Первая неудачная шутка Гдова

— Я бы в мафию пошел, пусть меня научат, — отозвался Гдов, но Хабаров даже не ухмыльнулся.

Финал исповеди Хабарова

— Тени и осколки прошлого. Мелкие сошки из ЦК, инструкторишки, делопроизводители, устаревшие секретарши, неудачливые «красные акакии», не сумевшие правильно измерить пульс времени. Это были седые опрятные старухи в сизых буклях, гипюровых блузках и шерстяных кофточках-джерси, подтянутые старики в невыносимых и неизносимых костюмах, которые им, видать, выдали с партийного склада еще во времена перезрелого социализма. Многих водили под ручки, и все они поголовно плохо слышали, все время громко переспрашивали: «Что?» Не исключено, что прежнюю их жизнь постоянно сопровождал вечный шум времени, и они еще тогда повредили барабанные перепонки. Не скрою, я откровенно любовался этими замечательными людьми, на глазах исчезающей старой гвардии граждан обновленной невиданными переменами России. Сидя тоже в очереди, — на ЭКГ, например, или к урологу, я думал, что если бы я, например, вынул бы, к примеру, из портфеля надувной портрет Сталина, то непременно сумел бы призвать их на мирную демонстрацию, и тихое шествие вялых озлобленных людей во главе со мною растянулось бы от поликлиники до самой Красной площади, уперлось бы в Мавзолей, где до сих пор лежит их самый главный тот Володя.

Там же я узнал, что страдаю подагрическим артритом, стенокардией, хроническим простатитом, гипертонической болезнью, болезнями печени, почек, поджелудочной железы, близорукостью, гастритом и облысением волосяного покрова. И все бы ничего, но у меня вдобавок была выявлена паховая грыжа, результат той самой высокооплачиваемой работы, с которой меня поперли. А вот это было уже серьезно. Я тогда по блату лег за деньги в эту самую Б-скую больницу в палату на шесть человек, где меня за деньги оперировал молодой грузин, выдававший себя за аса, но оказавшийся говнюком. Дело в том, что сумма взятки за то, чтобы стать московским врачом в хорошем заведении, составляет для кавказцев около пяти тысяч зеленых американских единиц, и приезжие врачи, чтобы отбить эти деньги как можно быстрее, лепят по десять-пятнадцать операций в день. И зачастую, как и в случае со мной, решительно не по профилю. Тот грузин к паховым грыжам имел опосредованное отношение, да вдобавок занес мне в мой стерильный живот инфекцию. Отчего по выходе из Б-ской б-цы у меня образовался на теле свищ, и я был вынужден ходить в туалет лишь после приема весомых порций слабительного. Зато я похудел на восемнадцать килограммов, чего и тебе желаю, а также восстановился на работе по тем юридическим причинам, что был незаконно уволен, находясь на больничном листке о нетрудоспособности. Потом меня конечно же опять уволили, по суду уже не восстановили, и я теперь опять безработный. Тем не менее моя здоровая сильная натура взяла свое, я теперь практически здоров, чего и тебе опять же желаю, и я даже решил осуществить свое гражданское право на протестное голосование, чтобы всех их на хрен зачеркнуть, которые кандидаты.

Вот так номер!

— А почему же ты пришел за этим именно сюда, а не куда еще? — только и спросил Гдов.

— Да потому, что мы с тобой договорились об этом вчера по телефону, когда ты был в состоянии сильного алкогольного опьянения, — взял да и преподнес ему Хабаров.

К вопросу о статусе Гдова

— Это точно? — не поверил Гдов.

— Точнее некуда, — успокоил его Хабаров. — Я ведь сейчас не пью, мне нельзя. И питаюсь я только до семи часов вечера с целью поддержания похудания. Кроме того, исключил из рациона жареное,