Читать книгу "Соединенные Штаты от Уотергейта до Буша против Гора - Автор Неизвестен"

технологии и дорогую радио- и телерекламу. После этого демократы и республиканцы периодически предпринимали попытки обуздать зло, которое, по мнению реформаторов, несут в себе "большие деньги" в политике. Но действующие кандидаты, действуя в рамках существующих законов, не боролись за реформы, которые могли бы уравнять шансы претендентов, а когда в 2002 году были приняты, казалось бы, существенные реформы, они также не смогли ограничить расходы на избирательные кампании.25

В 1970-х годах и в последующие годы у корпоративных и рабочих PAC была большая компания в Вашингтоне. Лоббисты, представляющие интересы меньшинств, женщин, инвалидов и геев, присоединились к рою корпоративных и агропромышленных претендентов, патрулировавших коридоры федеральных офисных зданий и Конгресса. В 1970 году офисы в Вашингтоне имели около 250 корпораций и 1200 торговых ассоциаций; к 1980 году их число возросло до 500 и 1739 соответственно. "Это похоже на средневековую Италию", - жаловался один осатаневший правительственный чиновник. "У каждого свое герцогство или королевство".26 Район вокруг К-стрит в Вашингтоне, где располагаются многочисленные юридические фирмы, связанные с политикой, и национальные штаб-квартиры торговых ассоциаций, стал известен как "Гуччи Галч". Число членов Американской ассоциации пенсионеров (AARP), крупнейшего лобби страны, увеличилось с 1,5 миллиона в 1969 году до 12 миллионов в 1980 году.27

Многие из этих лоббистов говорили на убедительном языке групповых "прав" и льгот. Формируя прочные отношения с конгрессменами, помощниками конгресса и другими федеральными чиновниками, они также создавали более широкие "сети вопросов", включающие группы реформ, аналитические центры, фонды и других специалистов в конкретных областях политики.28 Таким образом, они продвигали более плюралистичный - по некоторым словам, более сложный - мир разработки политики. Однако некоторые из лобби вызвали широкую критику. В основе растущего отвращения к политикам в целом лежит отвращение населения к предполагаемому расширению в эти годы "особых интересов" и "политики идентичности". Процент граждан, заявивших, что они могут "доверять федеральному правительству", снизился с примерно 75 % в 1964-65 годах до 25 % в конце 1970-х и никогда не превышал 44 % до конца века.29 Отвращение к политикам было особенно заметной характеристикой настроений американского населения с конца 1960-х годов.

Стремясь воспользоваться подобными настроениями, многие кандидаты в президенты и на другие государственные должности в 1970-х годах и в последующие годы в своих кампаниях выдвигали главную идею: Политики в Вашингтоне несут ответственность за "беспорядок", с которым сталкивается нация. Выступая в роли крестоносцев-аутсайдеров, эти благородные рыцари реформ обещали развеять на четыре ветра злодеев, угрожающих республике. Ярким поборником этого послания, в котором не учитывались грозные структурные препятствия на пути перемен и которое тем самым возбуждало нереальные народные ожидания, был Джимми Картер в 1976 году.

За этим растущим отвращением населения к национальным политикам скрывались некоторые сомнительные предположения. Одно из них заключалось в том, что в старые добрые времена политика была более джентльменской. Это правда, что партийная борьба в уродливые последствия Уотергейта, в эпоху бесконечных расследований партийных комитетов Конгресса и "разоблачений", освещаемых все более вуайеристскими СМИ, часто была острее, чем в относительно спокойной середине 1950-х годов.30 Но вряд ли можно сказать, что двухпартийная гармония была характерна для политики на протяжении всей американской истории, в годы правления Рузвельта и Трумэна или в период расцвета сенатора Джозефа Маккарти и других антикоммунистических "красных байкеров", попиравших гражданские свободы невинных людей. В то время в дебатах в Конгрессе часто преобладала агрессивность. А в 1960-е годы партизанская война почти не утихала: Президентская кампания 1964 года между Эл-Би-Джеем и Барри Голдуотером характеризовалась рекордным количеством атакующей рекламы.

Значительная часть партизанской борьбы в 1970-е годы и в последующий период была похожа на кровавый спорт, часто ведущийся ради узких интересов, но некоторые из них, как и в прошлом, были здоровыми и ожидаемыми. Она отражала твердые идеологические взгляды, которые выражаются в любой демократической системе, где есть конкурирующие политические партии. В Соединенных Штатах, открытом, плюралистическом и динамичном обществе, восприимчивом к переменам, и тогда, и позже существовала такая система. Умеренные, независимые и центристы - иногда более эффективные, чем партизаны, которые занимали многие заголовки газет - помогали находить компромиссы, которые позволили американской демократической системе оставаться одной из самых стабильных в мире.

Некоторые из жалоб на власть "интересов" и денег в политике также имеют тенденцию к преувеличению. В такой большой и неоднородной стране, как Соединенные Штаты, множество групп, стремящихся повлиять на политический процесс, организуются и требуют, чтобы их услышали, особенно в эпоху, когда склонность правительства к предоставлению льгот резко возрастает, как это было в 1960-е и последующие годы. Более того, большинство групп общественных интересов, возникших в 1960-е и последующие годы, боролись за сохранение и расширение либеральной политики, такой как позитивные действия, гражданские свободы, социальное обеспечение, Medicare, Medicaid и другие социальные и экологические программы. При поддержке судов и либеральных чиновников, доминировавших во многих федеральных агентствах, они добились определенных успехов и продвинули многие права. Консервативные президенты и члены Конгресса после 1974 года к своему ужасу узнали, что, хотя люди могут заявлять, что презирают правительство, они также возлагают на него все более высокие надежды. Многие программы "Нового курса" и "Великого общества" со временем медленно расширялись.

Также неясно, была ли политика лучше или чище в старые добрые времена, когда меньшее количество групп обладало ресурсами для эффективного лоббирования в Вашингтоне или в столицах штатов. Правильно ли было говорить, как многие делали после 1970 года, что политика в целом была "грязной"? Были ли все новые группы и PAC просто "эгоистами", или у них были веские причины настаивать на правах и льготах, которыми уже пользовались другие? Был ли Конгресс более демократичным институтом, когда он подчинялся воле такого босса, как Линдон Джонсон, чьи союзники доминировали в Сенате в конце 1950-х годов, чем он стал позже, когда власть была более рассредоточена? Является ли неуклонно растущая власть телевидения в политике чем-то плохим? До наступления эры телевидения подавляющее большинство избирателей даже не видели своих кандидатов. Ответы на эти вопросы до сих пор вызывают острые дискуссии. Как бы то ни было, лобби, представляющие меньшинства и другие некогда политически маргинальные группы, работая с коалициями в Конгрессе, время от времени одерживали победы на партизанской политической арене Вашингтона.

Зачем так сильно переживать из-за роли денег в политике? Действительно, система в значительной степени благоприятствовала богатым кандидатам и отталкивала способных претендентов от участия в выборах. Действующие депутаты, которым предстояло бороться с богатыми претендентами, были вынуждены уделять огромное количество времени сбору средств, тем самым не справляясь со своими официальными обязанностями. Представители и сенаторы, занятые сбором денег, зачастую практически не занимались реальной