Читать книгу "Репетитор - Георгий Исидорович Полонский"

Видите ли, я сейчас меняю профессию. То есть это исправление ошибки — дело, которое всегда и неизбежно делается с опозданием.

К а т я. Интересно как… Послушайте, вы поговорите со мной еще, а? Очень мне нужно сейчас поговорить со взрослым человеком, с таким, который уже знает, что ошибка, что нет… Ладно? Только я сейчас, у меня там чайник… (Убегает в помещение, выключает электроплитку. Кричит оттуда.) Вы поднимитесь сюда!

Женя не очень решительно повинуется этой команде. Оказывается, он прихрамывает, слегка волочит ногу. Он поднялся на балкончик, в помещение не пошел, взял оставленную Катей на перилах кофемолку и стал крутить ее ручку.

(Вышла к нему.) Во, правильно! Я и так хотела угостить, а тем более вы свою чашку зарабатываете… Так какая же у вас ошибочка вышла?

Ж е н я. Не думаю, что вам мой опыт пригодится, он нетипичен. Ну, в двух словах. Вы, наверное, слышали о проблемном обучении, сейчас много о нем трубят. Не слышали? Ну как же, есть даже такой девиз — «учение с увлечением»… Вот я предложил одну идейку на этот счет. Уточнять ее и внедрять мне предстоит самому. В школе.

К а т я (разочарованно). В школе? Ничего лучшего не нашли?

Ж е н я. Черт возьми, это массовая реакция! Да, в школе. Причем главным образом в начальной, с маленькими… Самое смешное, что я же не педагог. Сейчас все интересное рождается на стыке разных, иногда далеких профессий… Вот и я к этим малышам плетусь издалека: я окончил философский факультет МГУ. (Виновато развел руками.)

К а т я. Философский?! Надо же… Еще ни разу в жизни не встречала живого философа… Не обманываете?

Ж е н я. Ну, диплома я с собой не захватил…

К а т я. А вы скажите что-нибудь такое, философское.

Ж е н я (усмехнулся, подумал). Вот, не угодно ли? «Холодное теплеет, теплое холодеет, влажное высыхает, сухое увлажняется».

К а т я. Что за мура?

Ж е н я. Диалектика Гераклита.

К а т я. Да, с этим только в начальную школу… Да и там любой дундук знает, что к ночи просушенное надо снимать, не то опять отсыреет… Открытие, тоже мне! Я-то думала, философия учит, как жить…

Ж е н я. Высказывается и об этом. Точнее, не она, а этика.

К а т я. Ну-ну? Что-нибудь оттуда?

Ж е н я. Пожалуйста. Иммануил Кант. Цитировать не стоит, а смысл такой: никогда не поступай с человеком так, словно он для тебя только средство, помни, что человек всегда в то же время и цель… И другой, и ты сам. Вот так. «Категорический императив» называется.

К а т я (расстроилась почему-то). Ладно, поверила я, что вы философ.

Ж е н я. И напрасно.

К а т я. Как это?

Ж е н я. Философы — те, чьи мысли я вам привел. Своих равноценных у меня нет и, боюсь, не предвидятся. А познакомиться с чужими можно было и в порядке самообразования, правда? В общем, мое чувство юмора восстало против того, чтобы делать это профессией.

К а т я. Правильно, не стоит. Не поверю, чтобы в наше время за такие вот мысли, как у этого… прилично платили…

Ж е н я. Как у Канта? Но это вы не его обругали, а двадцатый век.

К а т я. Что-что? Ладно, пан бывший философ, давайте познакомимся наконец. И хватит вам крутить мельницу: уже в пыль смололи… (Отбирает у него кофемолку, протягивает руку.) Батистова Катя.

Ж е н я. Евгений Огарышев.

Рукопожатие.

К а т я. Очень приятно. Садитесь…

Женя прошел в помещение, и она впервые отчетливо заметила его хромоту.

Черт, какая я невнимательная… сколько на ногах продержала вас. Извините. Я сперва подумала, что палочка ваша — это просто так…

Ж е н я. Знаете, когда я здесь в первый раз вышел на пляж, одна девочка лет пяти затеяла со мной и волейбол и футбол — все сразу. А потом ее отозвала мама и стала ей что-то шептать, объяснять — и, конечно, все нам испортила…

К а т я. Я поняла. Я постараюсь.

Ж е н я. Да, но девочка не старалась, вот что приятно.

Пауза.

К а т я (накрывает на стол). Интересно, почему никогда не проходят и не сдают простую философию, жизненную? Вот, например: «Какая самая умная женщина? — Та, которую хочется благодарить даже за отказ». Ведь здорово?.. Не помню только, кто это сказал. Или: «Любовь сильна, как смерть, зато хрупка, как стекло…» Это Мопассан. Вот почему нет такого предмета?

Ж е н я (засмеялся). Да, это обидно, тем более что вы в нем хорошо подкованы…

К а т я. А что? С седьмого класса я выписываю хорошие мысли, у меня толстенная тетрадь для них… Вам кофе, конечно, черное? (Подала.)

Ж е н я. Спасибо. Все-таки не пристает к нему мужской род, просится средний, верно?

К а т я. Чего средний, куда просится?

Ж е н я. Да это я про кофе…

К а т я. Бальзам к нему просится, наш, рижский. Вот, плесните себе… А чего вы так улыбаетесь? Не так, что ли, я выражаюсь? Думаете, ну, дурочка… да?

Ж е н я. Совсем не угадали… Катя, в вашем возрасте я очень беспокоился о повышении своего интеллектуального уровня. Даже судорожно как-то. Отсюда и факультет такой. Но видите, я бросаю это дело. А женский ум — это вообще качественно другая вещь. Помните, как о Наташе Ростовой сказано, что она  н е  у д о с т а и в а л а  быть умной? Ведь это Пьер говорит с восхищением.

К а т я. Она правильно делала. Перед кем бисер-то метать?

Женя от этой фразы скис, и напрасно: Катя не вложила в нее никакого обидного смысла.

Ну еще что-нибудь расскажите. Москва все увеличивается, говорят?

Ж е н я. Да, очень. Появились районы, где старый москвич чувствует себя интуристом.

К а т я. Это вы так чувствуете?

Ж е н я. Нет, я просто не бываю там. Езжу в университет, до Библиотеки Ленина — и домой, в Каретный ряд… Ну еще в Консерватории бываю… Катя, вы уже многое у меня выпытали, теперь я спрошу. Можно?

К а т я. Валяйте.

Ж е н я. Вашу дневную работу я еще представляю себе. Объявлять через динамик, что потерялся мальчик Миша трех лет… Там, на щите, вывешивать температуру воды и воздуха… А еще?

К а т я (без тени иронии). Еще пластинки запускать. Люди не просто жарятся, а заодно слушают песни советских композиторов… Еще инструкции читать — по оказанию первой помощи на воде. И про то, сколько пьяных утонуло в прошлом сезоне.

Ж е н я. Ясно… А что тут делать вечером, ночью?

К а т я. Надо лодки охранять. Во-он те, видите?

Увидела в море нарушителя и кричит в мегафон.

Мужчина! Мужчина с резиновой лягушкой! Ты куда намылился, дядя? В Швецию, да? Порядок один: с лягушкой ты, с пузырем или с камерой — за буи не заплывать! Из-за тебя одного гонять моторку? Назад! Вот так-то… (Тише.) Швеция тебя не приглашала, там своих дураков девать некуда… (Жене.) Потом некоторые пижоны заплывы устраивают при луне… И