Читать книгу "Независимость мисс Мэри Беннет - Колин Маккалоу"

— Зависит от Споттисвуда. Мне на подготовку достаточно пяти дней.

Два бокала портвейна были более чем уместны.

— Повторяю, Нед, ты мой спаситель. Когда ты вошел сегодня, я был на грани повторить слова Генриха Второго о Томасе Бекете: «Неужели никто не избавит меня от этого навязчивого попа?». Замени «попа» на «бабу».

— Положение никогда не бывает таким скверным, каким кажется, Фиц.

— Ну а другая сестра?

Нед нахмурился.

— Совсем другая музыка. Сначала это было легко. Она поехала из Хартфорда в Стивенэйдж, оттуда в Биглсуэйд, Хантингдон, Стэмфорд и Грэнтем. Там она, видимо, решила отправиться на запад в Ноттингем. Я проследил ее туда и потерял ее.

— Потерял ее?

— Не тревожься, Фиц, она не может долго оставаться незамеченной, слишком уж она хороша собой. Думаю, она собиралась сесть в почтовую карету на Дерби, но карета отбыла без нее. Единственная другая карета в то утро была в Шеффилд через Мэнсфилд. Возможно, она передумала, куда ехать, и вместо Манчестера отправилась в Шеффилд.

— Ни на секунду не поверю. Шеффилд всегда был промышленным городом — шеффилдская сталь и серебряные столовые приборы. Непробиваемо.

Ухмыляясь, Нед выразительно пошевелил бровями.

— В таком случае, зная ее, вывод только один — она села не в ту карету. И, значит, объявится либо в Дерби, либо в Честерфилде.

— У тебя есть время искать ее?

— Не бойся, конечно, есть. Дом для Лидии называется «Хеммингс», и я поручу твоим поверенным заняться им. От Лика до Дерби рукой подать.

Потребовалось много времени, чтобы успокоить Лидию и убедить, что необходимо поспать. Элизабет и Хоскинс сняли с нее непристойный туалет и уложили в бронзовую ванну у камина, чтобы беспощадно вымыть ее от волос на голове до грязных пальцев на ногах. Затем в постель были положены грелки, и Хоскинс осенила блестящая мысль, хотя и не обрадовавшая Элизабет. Бутылка портвейна. Однако она дала желаемый результат. Все еще безутешно оплакивая утрату своего возлюбленного Джорджа, Лидия уснула.

К счастью, Нед уже ушел, когда Элизабет вошла в Малую библиотеку. Фиц за своим бюро наклонялся над кипой бумаг. Он поднял голову и вопросительно взглянул на нее.

— Она уснула, — сказала Элизабет, садясь.

— Непростительное вторжение в наш дом. Она заслуживает, чтобы ее высекли публично, гарпия!

— Я не хотела бы ссориться, Фиц, а потому обойдемся без порицаний. Возможно, мы всегда ошибались в оценке преданности Лидии этому ужасному человеку. То, что мы считаем его ужасным, не делает его таким в ее глазах. Она… она любит его. В течение двадцати одного года бесшабашного поведения и легкомысленных решений ее преданность ему оставалась неизменной. Он научил ее пить, он потчевал ее телом тех, кто мог быть ему полезен, он избивал ее кулаками до бесчувствия, когда его планы рушились, и все же она его любила.

— Ее преданность сделала бы честь собаке, — сказал он едко.

— Нет, Фиц, не принижай ее. По-моему, это восхитительно.

— Не значит ли это, Элизабет, что я обходился с тобой не как следовало бы? Должен ли я был споить тебя, попотчевать тобой мистера Питта, избивать тебя до бесчувствия, когда мои планы рушились? Любила ли бы ты меня тогда более пылко, чем мои владения?

— Не говори нелепостей! Почему тебе обязательно надо обходиться со мной так, Фиц? Принижать мое сострадание? Высмеивать мое сочувствие?

— Это помогает коротать время, — сказал он саркастически. — Уповаю, ты не лелеешь надежду оставить ее здесь?

— Она должна остаться здесь!

— Тем самым препятствовать мне использовать мое поместье как ценную помощь в моей политической карьере! Вы моя жена, сударыня, это так, но из этого не следует, что вы вправе навязывать мне гостей, знаменующих светское и политическое самоубийство. Я поручил Неду найти ей дом вроде мэнора Шелби на достаточном расстоянии от нас, чтобы предотвратить всякий риск и опасности, — сказал он холодно.

— Ах, Фиц! Неужели ты всегда должен быть таким отчужденным?

— Поскольку это превосходное средство для лидера, то да.

— Только обещай мне, что если Чарли обратится к тебе с такой же просьбой, ты обойдешься с ним более мягко. В этом же нет ничего дурного.

— В таком случае рекомендую удержать его, моя дорогая Элизабет. Особенно, поскольку я начинаю надеяться, что сплетни Каролины Бингли о его… э… склонностях всего лишь плод ее горячечного воображения.

— Я не терплю эту женщину! — процедила Элизабет сквозь зубы. — Она злокозненная лгунья! Никто, включая даже тебя, никогда не сомневался в наклонностях Чарли, пока она не начала нашептывать свою отраву во всякие уши — главным образом в твои! Ее доказательства — лицемерные натяжки, хотя ты и отказываешься это замечать. Она сознательно принялась чернить репутацию нашего сына по одной-единственной причине — в отместку за собственные не сбывшиеся надежды! И не то чтобы она ограничивалась в своей злобе только нами — всякий, кто смертельно ее оскорбит, станет жертвой поношений!

Его это слово позабавило.

— Ты превращаешь бедную Каролину в Медею и Медузу, спаянных воедино. Ну, я знаю ее гораздо дольше, чем ты, и позволю себе заверить тебя, что ты ошибаешься. В характере Каролины говорить то, что ей кажется, или она услышала, но не сочинять всякую ложь. Я приглашаю ее на наши приемы, а также гостить у нас, чтобы не обидеть Чарльза, тезку нашего сына. Однако, хотя я не могу разделить твое необоснованное негодование на нее, я начинаю верить, что внешность и некоторые манеры Чарли не соответствуют его истинной натуре. Действительно, они служат магнитами для субъектов, чьи наклонности несомненны, но Нед говорит, что он твердо кладет конец их заигрываниям.

— Нед говорит! Ах Фиц, да что с тобой, если ты склонен верить этому человеку больше, чем собственной жене?

Вне себя она сквозь зубы пожелала ему спокойной ночи и ушла.

Чарли ждал в ее спальне, напропалую флиртуя с Хоскинс, которая его обожала.

— Мама! — сказал он, подходя к ней, а Хоскинс тактично ускользнула за дверь. — Ты видела папашу?

— Да, но, прошу тебя, не говорить с ним. Он уже все решил. Лидии предназначен своего рода мэнор Шелби.

К ее изумлению Чарли одобрительно кивнул.

— Папаша прав, мама. Никому еще не удавалось отлучить пьяницу от бутылки, а тетя Лидия — пьяница. Если ты оставишь ее здесь, тебя это доконает. Бедное жалкое созданьице! Ну, чем Джордж Уикхем заслужил такую преданность?

— Этого мы никогда не узнаем, Чарли. Единственные люди, видящие изнанку брака, это те, кто в нем состоит.

— И это так для тебя и для папаши?

— Для ребенка, Чарли, задавать такой вопрос, это наглость.

— Прошу прощения.