Читать книгу "Левиафан. Проклятые земли - Алексей Фролов"

ориентиром в этом жестоком меняющемся мире. Боль и ненависть затмили все, что было вокруг и лишь лицо врага встало перед глазами. Он шагнул на тракт и тут же один из воинов в золотых доспехах, еще не мертвый, но задержавшийся на самой границе, что-то сделал. В багровые небеса ударил луч света и Аудун увидел, как его враг и пришедшие с ним будто подернулись молочной дымкой. Затем их фигуры покрылись рябью.

– Нет! – неистово закричал он, даже не делая попыток сдвинуться с места. Он отлично понимал, что сейчас враг и его люди исчезнут, будут выброшены обратно, в реальный мир. До них оставалось не больше пятидесяти гейров, но локальное течение времени не позволит Аудуну преодолеть их за мгновение, оставшееся в его распоряжении.

И он потратил это мгновение иначе. Он нашел глаза своего врага и посмотрел в них, не таясь, не скрывая свою ярость, злобу и боль.

– Очень скоро я доберусь до тебя, – прошептал он. – Знай. Я идут.

Затем неведомые воины исчезли. А спустя несколько коротких секунд сердце трэлла на поляне у кузницы Вёлунда перестало биться. Мир вокруг вздрогнул и поддался обратным метаморфозам.

Аудун глубоко вдохнул смрадный застоявшийся воздух Лимба. Он не успел. Быть может, смог бы настичь своего врага, если бы их не задержали драуги. Но что толку думать об этом? Что случилось – того не воротить. Судьба и так дала ему слишком много шансов. Он использовал каждый из них и не собирался нарушать эту закономерность. Поэтому очень скоро он выпьет сияние своего врага. До дна.

Глава 13. Не кузнец

Вернувшись в реальный мир, они оказались в трех варах к северу от Бё, на краю леса у небольшого круглого озера. Только Аудун и, быть может, Вёлунд понимали, насколько на самом деле им повезло. Ведь их могло «выкинуть» где угодно, в том числе – на другом краю земли. Точной механики ритуала, проведенного Лейвом, не знал даже сам шаман, хотя может статься, что как раз в ритуале и было дело, – быть может, именно поэтому они оказались теперь в относительной близости от того места, где переступили порог миров.

Вокруг раскинулась холодная темнота, нарождающийся месяц мутно поблескивал за дымчатыми облаками, точно застывшими в безвременье. В реальном мире, как говорят нордманы – в Мидгарде, прошло всего несколько часов, ночь еще не добралась до зенита. Но если бы не кузнец, вряд ли они смогли бы точно определить, где находятся. Вёлунд отлично знал свои владения на многие вары вокруг и безошибочно повел Аудуна с его людьми обратно к своей кузне.

Они шли через лес в полумраке, напоенном тревожными ночными звуками, глаза их быстро привыкли к отсутствию дневного света, поэтому двигались они довольно быстро.

– Утгард, – пробормотал себе под нос эриль. Он шел позади Аудуна, сразу за Регином. – Воистину – проклятые земли.

– А эти земли? – хмыкнул бог мщения. Плащ свой, изодранный в клочья, он бросил у озера, оставшись лишь в кожаной рубахе и просторном худе. – Эти земли, по-твоему, не проклятые?

– Проклятые, – покивал эриль. Он пребывал в какой-то прострации и трудно было понять, что тому виной – его путешествие в Утгард или чудовищный ритуал, который Аудун заставил его провести. Быть может, и то и другое вместе. Асвейг и Гуннар тоже были ошарашены и подавлены, хотя ульфхеднар справлялся лучше.

Регина случившееся разве что позабавило, он лишь сетовал на то, что драуги изодрали его плащ, его замечательный плащ, его, быть может, лучший плащ в мире! В своем горе он даже забыл о незаконченном поединке с Гуннаром.

Вёлунд шел впереди, огромный и молчаливый, не выдававший своих чувств и намерений ни движениями, ни тем более голосом. Аудун решил дождаться, когда они вернуться к кузнице, чтобы продолжить разговор. А пока он украдкой посматривал на шамана. Воин не корил себя, не испытывал угрызений совести. У него появилась возможность исполнить то, ради чего он пришел в этот мир, и он воспользовался этой возможностью. Без сомнений, как делал всегда. Но ему было жаль Лейва, которому пришлось сделать нечто, чего он поклялся никогда не делать. И это казалось неправильным.

Аудун тряхнул головой, отгоняя невеселые мысли. Что толку рассусоливать, если все уже случилось? И по-другому быть не могло, теперь каждому из них придется с этим жить. А на его руках было и без того достаточно крови, чтобы переживать о жизни безродного трэлла.

Он неожиданно для себя поравнялся с Вёлундом. Взглянул на кузнеца, тот почуял взгляд, повернул к нему голову и в глазах древнего бога Аудун прочитал тоску. Настолько глубокую и всепоглощающую, что соленый ком невольно подступил к горлу, а такого с ним прежде не случалось (разве что в ту роковую ночь на Родосе). Это путешествие в Лимб, в Утгард, называй, как хочешь, что-то всколыхнуло в великом мастере. Заставило его вспомнить что-то важное, но давно потерявшее значение. Для всех, кроме него.

– Красивый меч, –проговорил Вёлунд. Аудун не стал переспрашивать, было очевидно, что кузнец говорит о его клинке, который раньше принадлежал знаменосцу конунга Дьярви.

Меч действительно был хорош – перекрестье, отделанное бронзой, покрывали рубленые рунические узоры, оно расходилось в стороны от клинка под небольшим углом и было стилизовано под две вытянутые волчьи морды. На навершие, тоже бронзовое, умелый ремесленник нанес трикветр в окружении рунического заклинания. «Обладающий мной да несет гибель врагам своего конунга». Прочитав надпись в первый раз, Аудун криво усмехнулся и Торбьорн, протянувший ему клинок, так и не понял смысла той усмешки. Зато воину ирония ситуации виделась тонкой шуткой судьбы.

– Жаль, что дерьмовый, – продолжил Вёлунд. Он шел, глядя перед собой, и даже не смотрел на Аудуна. – Сталь с изъяном, плохо прокована у перекрестья. И у противовеса слабое место, разойдется трещиной, не пережив и дюжины добрых ударов. Иногда оружейнику Шиена, Барди, случается впускать в мир настоящие шедевры, он умел и упорен.

– Видимо, не в этот раз, – Аудун инстинктивно положил ладонь за рукоять клинка, обмотанную простой черной кожей. Меч ему нравился, но казался излишне тяжелым. Сам он привык биться куда более короткими и легкими клинками. Но у нордманов знакомые ему с детства ксифосы неминуемо получили бы прозвища зубочисток.

– Не в этот, – кивнул Вёлунд. Какая-то часть сознания бога-кузнеца все еще пребывала где-то далеко, в глубинах его дремучей памяти, всколыхнутой путешествием