Читать книгу "Призрак любви. Женщины в погоне за ускользающим счастьем - Лиза Таддео"

рождения ребенка Сара рассказала мне, что случилось, но то ли она не сумела объяснить, то ли я слушала невнимательно. Как бы то ни было, выяснять механику случившегося не имело смысла. Медики сделали все, что смогли. Кроме того, Сара обладала верой, которой не было дела до деталей. Такой она была всегда. Я передала наш разговор мужу. Он покачал головой, словно я должна была знать больше.

Шесть месяцев все было нормально, но потом Сара мне снова позвонила. Из-за случившегося во время родов – из-за нехватки воздуха – теперь нужна была срочная восьмичасовая операция. На этой неделе. Хорошо, что у нее есть вера, но не хочу ли я приехать.

Мы с мужем несколько часов рылись в интернете. И повсюду операцию называли опасной. Вероятность успеха составляла не более 50 процентов, а неудача гарантировала смерть. Сын Сары был самым очаровательным ребенком в мире. Я любила его личико, его глазки. Я никогда не любила младенцев так, как следовало. Иногда мне даже кажется, что я собственную дочь не любила.

– Ты любишь его только из-за того, что ему пришлось пережить, – твердил мой жестокосердный муж.

– У нее начались роды из-за того, что ты наорал на нее в тот вечер, – огрызнулась я. – Это твоя вина.

В день операции Сара надела коричневый костюм. Не знаю, почему она выбрала именно костюм. Она, как всегда, была хороша. Она не подурнела, ей не нужен был ботокс. Грудь у нее осталась плоской, но и живот тоже.

Я подумала, не принести ли книги. Когда мои родители один за другим оказались в больнице, надежды не было. И книг не было. Когда я уходила в то утро, муж протянул мне книжку в бумажной обложке – «Посторонний». Не потому что ситуация безнадежна, а потому что я такая.

Мы сидели в приемной, а потом Сара спросила:

– Не хочешь прогуляться?

Ее муж сидел рядом, смотрел футбол по маленькому телевизору. Я бы никогда не ушла, но, как я уже говорила, Сара обладала несокрушимой верой. Кроме того, она любила гулять. Когда мы обе курили, она всегда ходила за сигаретами именно со мной.

В тот день я надела серую толстовку и черные штаны для йоги. После родов я недостаточно похудела, и дочке моей было около трех лет. Я была слишком занята постоянными волнениями, а Сара тратила силы на тренировки. И все же сегодня я накрасилась, потому что ощущение собственной привлекательности всегда помогало мне справляться с проблемами. Я думала, что это же не моего ребенка оперируют, так что мне простительно.

Мы прошли по коридору, держась рядом друг с другом. На мне были кроссовки, а Сара надела бежевые туфли на низком каблуке. От нее пахло фрезиями. Она всегда благоухала, где бы ни оказывалась. Сара взяла меня под руку. Я сжала ее ладонь. Я не могла вспомнить, когда мы в последний раз вот так гуляли вместе. А потом вспомнила. Она держалась за меня так в Пуэрто-Рико. Когда ковыляла на своих дешевых шпильках.

Прямо перед кафетерием мы увидели трех докторов в белых халатах. От вида стетоскопов мне стало больно – я вспомнила отца. Стоило мне простудиться, и я всегда орала на мужа: «Мне нужно было выйти замуж за врача!»

Врачи были молоды, красивы и полны сил. Я не могла поверить собственным глазам – происходящее казалось мне мультфильмом. Они повернулись в нашу сторону. Все трое. Может быть, все дело в Саре, но у меня в тот день тоже были очень красивые, блестящие волосы. Я недавно покрасилась. И макияж я сделала. Может быть, в своей толстовке я напомнила им девушку из «Танца-вспышки». Глаза их расширились, один доктор улыбнулся, другой покраснел. Мы с Сарой переглянулись, и я возненавидела себя за эти мысли. Впрочем, наверное, не так сильно, как возненавидела себя она. В важные моменты мы всегда были одним целым. И я точно знала, что мы обе думаем.

Дева Мэриен

Когда она стояла в очереди в магазине, ее телефон дважды звякнул. Она вытащила его из поясной сумки Herschel – Гарри всегда очень нравилась эта сумка. «А я не слишком стара для такого?» – спросила она, надев ее впервые. «Ты никогда не станешь старой», – ответил он, целуя ее в макушку. И взъерошил ее волосы – вернее то, что от них осталось.

Она открыла электронную почту и прочла письмо:

RE: [Фонд Мурхед] Нони Лемм

Дорогая миссис Лемм!

Благодарим Вас за участие в программе грантов нашего фонда. Мы очень рады Вашему участию, но, к сожалению, вынуждены сообщить, что в этом году грант Вам не выделен. Вы должны понимать, что программа вызывает большой интерес, и конкуренция высока… бла-бла-бла.

Второе письмо было от организации «Марш монеток». Однажды, поддавшись настроению, она пожертвовала 20 долларов, и теперь они постоянно присылали новые просьбы – почему-то в самые мрачные времена ее жизни.

– Хрен вам, – произнесла она вслух. – Хрен вам, и вам – и ю-хууу!

За Нони в очереди стояла иностранка. Она судорожно копалась в кошельке с монетами. Кассирша демонстрировала обильный пирсинг и фиолетовые веки. Короче, что бы Нони ни говорила и ни делала, не имело здесь никакого значения. В Торрингтоне, штат Коннектикут.

Совсем рядом с bellezza (красавицей, итал.) страны, Вашингтон-Депо, и Роксбери, чудесными городками с идеально чистыми, словно отмытыми с шампунем коровами. Впрочем, Торрингтон находился достаточно далеко, чтобы никто не сказал – она переехала сюда быть поближе к Гарри. Впрочем, поместье Гарри на Пейнтер-Ридж-роуд – это всего лишь летний дом. Вторая его жена, Мэриен, держала лошадь в конюшне у дороги и любила кататься верхом по лесным дорожкам, когда листья окрашивались в багрец и золото. Но в последние годы ее интерес угас. Сестра Мэриен купила дом в Сагапонаке, и Гарри с Мэриен стали ездить туда, набивая свой старый, но стильный «Saab» городскими деликатесами, сырами и лимонными ликерами. У сестры Мэриен был полуторагодовалый сын, робкий малыш с большой головой. Гарри терпеть не мог пляжи и детей. Как-то, когда они встречались в кофейне в городе, Нони ввернула: «Твой личный ад – подгузники в песке». Гарри улыбнулся, кивнул, сложил руки и оглядел маленькое кафе, где они сидели. Нони вспомнила Париж, где он был ее учителем, а она – студенткой со свекольного цвета шевелюрой. Она красила волосы гибискусом, носила бархатные брюки и курила сигареты с гвоздикой. «Здесь неплохо», – заметил он. Конечно, он не знал, что фраза,