Читать книгу "Обжигающий лёд - Светлана Леонова"

готова ставить точку в своей спортивной карьере. Ты же сам понимаешь, как много значит для нас, спортсменов, карьера. Я стремилась к этому всю свою жизнь. Да, я не попала на олимпийские игры, но могу еще побороться за иные награды. И оставлять все это вот так… Ты ставишь меня перед нелегким выбором.

— Тебе не обязательно оставлять спорт. Многие тренируются за границей.

— Но это означает, что я должна найти нового тренера. Это же предательство! Я не могу так поступить с Софией Марковной, понимаешь! После всего того, чего я добилась благодаря ей. Она же мне как вторая мама.

— Маша, это все вопрос возможности. Это все решаемо. Было бы желание. Ты… Ты бы поехала со мной?

Впервые в своей жизни Маша не знала, что делать, что ответить. В ее глазах читалось замешательство.

— Я не готова ответить тебе, — прошептала она, опустив глаза.

Ярослав тепло улыбнулся ей в ответ и притянул к себе. Его губы чувственно осыпали поцелуями лицо, и Маше хотелось плакать от щемящей жалости к себе. Она не могла ему противиться, не могла противиться своим чувствам к нему, но и предавать свою мечту — смысл своей жизни — просто не имела права.

— Но ты же и сама понимаешь, что не отказала мне, — его теплое дыхание опалило ухо, заставив тело пылать от жара.

— Ярик, — Маше удалось, наконец, снять с себя колдовское оцепенение и вырваться из его рук, отойти, чтобы сохранить между ними небольшое расстояние. — Не надо так. Какие отношения нас ждут? Ты в разъездах, я тоже. Редкие моменты встреч. Тебе самому это вскоре надоест. Есть ли шанс у таких отношений?

— Шанс есть всегда, поверь мне. Даже в самых безнадежных случаях. Отношения строят люди, все остальное просто ерунда. Есть мы, есть притяжение между нами.

Он тоже поднялся со своего места и подошел ближе, но остановился в полушаге, не рискуя преодолевать столь короткое расстояние, что разделяло их, чтобы ненароком не оттолкнуть свою Льдинку.

— Я тебя люблю, Маш. — Вот так, без лишних пафосных слов. Только по делу, но прямо. Ярослав не любил ходить вокруг да около, когда нужно было говорить — нужно было говорить. Когда говорило сердце — нужно обязательно говорить.

Маша лишь потупила голову, старательно избегая встречи взглядами. Ярослав и сам понимал, что это признание было словно гром среди ясного неба. Сам от себя такого не ожидал, но все же не жалел о сделанном. Импульсивно? Да, но вся его жизнь такая. Он привык. Да и чувствам своим он доверял. То, что творилось в душе, когда думал о ней или находился рядом, можно было сравнить разве что только с глотком свежего воздуха среди душащей повседневности. С ней было не просто тепло и уютно, в ней было все, чего он был лишен долгие годы: ощущение семьи и любви, поддержки и веры.

— Ты и сама видишь: то, что между нами происходит, уже не просто симпатия. Скажи мне, если это не так. Ну?

А в ответ молчание и все тот же потупленный взгляд. Не умела она врать, Яр читал все ее эмоции, все ее чувства. Подошел ближе, обнял и крепко прижал к себе, втягивая носом тонких сладкий запах, исходивший от нее. Не отпустит! Пусть его Льдинка еще сомневается, но он-то был уверен в себе! Подождет чуть-чуть, ведь сам понимал, что такое карьера. А долгие разлуки… Он выдержит. Сейчас прекрасно развиты технологии, чтобы общаться в любой момент, даже находясь в разных точках мира.

— Скажи мне, если тебе неприятны мои прикосновения. — Он обхватил ладонями ее лицо и поднял к себе. — Скажи, если тебе неприятно все это…

Его губы прошлись по виску, спустились к щеке и остановились на мягких девичьих губах. Какая же она сладкая! Ему хотелось пить ее, разделять с ней одно дыханье на двоих. С ума сходил от этой проклятой недоступной близости.

— Мы не в силах этому противиться, — сдавленно прошептал он, прежде чем его губы заставили ее ответить на новый поцелуй. И, черт возьми, она с не меньшим желанием отвечала ему, держась руками за его плечи, словно боясь потерять опору от охвативших ее ощущений.

Ее поцелуев становилось чертовски мало. Хотелось большего, но Ярослав прекрасно понимал, что пора остановить себя. Еще слишком рано. Отношения между ними еще слишком хрупки, чтобы ломать их одним неосторожным словом или действием. Происходившее с ними было глубже и значимее, чем было когда-либо с ним до этого. Наваждение. Но приятное и желаемое. Нет, нужно было держать себя, чтобы не оттолкнуть от себя Машу, не дать ее страхам одержать верх и заставить отступиться.

С трудом заставив себя оторваться от пьянящих губ, Ярослав не удержался и в последний раз коснулся их легким поцелуем. Он жадно ловил мгновения открывшейся ему чувственности, когда Маша, еще не придя в себя, стояла в его объятиях, с обращенным к нему лицом, но глаза ее были блаженно прикрыты, а яркий румянец предательски выдавал смятение и негу. Как же она прекрасна! Истинное искушение для него.

Приглашающим жестом Ярослав протянул руку, приглашая Машу за собой на лед.

— Давай, Льдинка, покатайся еще со мной.

В эти моменты он не задумывался больше ни о чем. Для него была важна лишь действительность и эта озорная девчонка, что дразнилась на льду, заставляя его гоняться за ней по всей арене. Им было хорошо вдвоем как никогда. Двое, только он и она. И лед, что объединил такие непохожие виды спорта.

От острого зрения нападающего не укроется движение неподалеку, и Ярослав периодически ловил себя на мысли, что в зале кроме них есть кто-то еще, но приглушенный свет трибун не торопился выдавать свои тайны. Эта неизвестность стала нервировать, поэтому нужно было закругляться и расходиться по домам, хотя расставаться с Машей ужасно не хотелось. И как подтверждение присутствия таинственного зрителя уже у выхода из зала они услышали позади себя мужской голос:

— Ребят, подождите!

Они оба обернулись. В стоявшем в проходе возле первых рядов Ярослав с удивлением узнал известного фигуриста Николая Мартусова, олимпийского чемпиона, давно уже оставившего спортивную карьеру и ныне организатора красочных театрализованных выступлений на льду с участием звезд спорта и шоу-бизнеса. Его постановки обсуждались и на телевидении, и в интернете, да и вряд ли можно было бы найти человека, кто ни разу в жизни не слышал о его послеспортивной деятельности. Тем удивительнее был сейчас его внезапный интерес к ним с Машей.

— Я невольно стал свидетелем вашей раскатки.